|
***
.
***
Проблема безопасности является одной из самых жизненно важных задач, стоящих перед любым обществом, любым государством, ибо без ее решения не могут существовать ни государство, ни человек.
Общественные отношения наиболее полно регулируются тогда, когда механизм правового регулирования достигает максимально эффективного уровня защищенности всех сфер жизнедеятельности личности, общества и государства. Речь идет и о качестве современного законодательства. Эффективность практического применения нормативного правового акта во многом зависит от набора юридических средств, который должен быть оптимальным для каждого конкретного случая, каждой регулируемой ситуации. Однако правильный подбор юридических средств еще не гарантирует эффективную правореализацию, в том числе правоприменение. Законодателю необходимо адекватно довести свою волю до населения и правоприменителей. Именно при решении этой задачи и выходят на первый план термины, отображающие (обозначающие) соответствующие юридические средства, и дефиниции, дающие легальные определения понятий, соответствующих этим терминам.
Таким образом, на данном срезе «сливаются» два аспекта качества нормативно-правового текста — социально-правовой и юридико-технический. В равной мере важно:
- правильно подобрать юридические средства с учетом социальных, экономических, политических, экологических и других реалий;
- правильно и понятно отразить, зафиксировать их в тексте закона с помощью терминов, вводя в необходимых случаях дефинитивные нормы. Качество же и бездефектность закона являются главным условием эффективности осуществляемого им правового регулирования.
В связи со сказанным представляет определенный интерес (хотя и требует еще значительных усилий по изучению и обоснованию) предлагаемая в последнее время рядом авторов категория «правовая безопасность закона».
Вообще, категория «безопасность» прочно вошла в юридическую сферу. Однако воспринимается она, как правило, в качестве объекта правового воздействия или (и) его цели, а с аксиологической точки зрения — в качестве одной из охраняемых законом ценностей. Одним из первых законодательных актов новой России стал Закон РФ от 05.03.1992 № 2446-1 «О безопасности» [1], затем принимались и ныне действуют федеральные законы «О пожарной безопасности», «О безопасности дорожного движения», «О безопасности гидротехнических сооружений», «О федеральной службе безопасности», «О радиационной безопасности населения», «О промышленной безопасности опасных производственных объектов», и еще несколько законодательных актов, наименования которых включают слово «безопасность». Было принято также несколько документов политико-правового характера: Концепция национальной безопасности России, Доктрина информационной безопасности РФ, Доктрина продовольственной безопасности РФ. Наконец, в 2010 г. принят новый Федеральный закон «О безопасности» [2].
В ранее действовавшем Законе от 05.03.1992 «О безопасности» безопасность определялась как «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз». При этом под жизненно важными интересами понимается совокупность потребностей, удовлетворение которых надежно обеспечивает возможность прогрессивного развития личности, общества и государства. Угроза безопасности — это совокупность условий и факторов, создающих опасность для жизненно важных интересов личности, общества и государства.
В новом Федеральном законе от 28.12.2010 «О безопасности» понятие «безопасность» отсутствует. Иными словами, на сегодня термин «безопасность» существует в правовом лексиконе, активно используется в нормативных правовых актах, однако соответствующая законодательная дефиниция отсутствует. Вряд ли такое юридико-техническое решение законодателя можно признать правильным, поскольку в современных условиях словосочетание «обеспечение безопасности» зачастую ассоциируется, к сожалению, с «чрезвычайщиной», со значительными ограничениями прав и свобод личности. Иными словами, отсутствие законодательного определения понятия безопасности, как это ни парадоксально, в данном случае может спровоцировать угрозу безопасности охраняемым законом ценностей.
Юридическая наука активно исследует безопасность как правовое явление. С точки зрения А.И.Стахова, «безопасность как правовая категория может быть определена как урегулированное правом состояние защищенности конституционных и законных интересов личности, общества, государства и нации, при котором отсутствуют угрозы безопасности» [3]. По мнению Б.В.Дрейшева, правовая безопасность призвана обеспечить защищенность национальных интересов, опосредовать все виды безопасности [4]. И.Н.Сенякин утверждает, что правовая безопасность — это способы, условия, обеспечивающие всестороннюю защищенность и гарантированность гражданско-правового состояния человека в обществе [5]. Активны исследователи различных видов и практических аспектов безопасности. Так, В.М.Мирошниченко, выбрав в качестве объекта изучения национальную безопасность и сделав акцент на организационно-деятельностном аспекте, пишет: «Обеспечение национальной безопасности Российской Федерации есть целенаправленная совместная деятельность государственных и общественных институтов, а также граждан, участвующих в выявлении, предупреждении различных угроз безопасности личности, общества и государства» [6].
Уделяют внимание безопасности, в том числе ее правовым аспектам, представители смежных областей знания. Так, по Г.С.Вечканову, исследующему преимущественно экономическую и управленческую стороны вопроса: «Безопасность — это состояние и тенденции развития защищенности жизненно важных интересов общества, государства и человеческой личности, а также всех их структур от внутренних и внешних угроз». Данный автор утверждает, что система безопасности включает в себя следующие виды: геополитическую, социальную, экономическую, информационную, экологическую, технологическую и техногенную [7].
В приведенных понятиях речь идет о защищенности интересов личности, национальных интересов, всесторонней защищенности человека в обществе. Однако даже из приведенного выше перечня нормативных правовых актов видно, что категория «безопасность», с учетом возможных объектов безопасности, должна трактоваться гораздо шире. По большому счету и само законодательство, как продукт интеллектуальной правотворческой деятельности, должно быть безопасно. Ведь безопасность воспринимается как состояние защищенности от угроз и рисков, а всевозможные угрозы и риски сопровождают нормативные правовые акты на всем протяжении их «жизни»: и на правотворческой стадии, и в процессе их интерпретации и применения. Например, это опасности коррупционного характера [8].
Следует согласиться с мнением А.Ф.Галузина, рассматривающего правовую безопасность в широком и узком смыслах. В широком смысле она включает в себя защищенность правовой системы, системы права, законодательства в целом от юридико-правовых опасностей и угроз, правовые средства обеспечения всех видов безопасности (национальной, государственной, экологической, экономической и др.), в узком смысле — это устранение юридико-правовых опасностей и угроз в процессе создания закона и его применения [9].
К юридико-правовым опасностям и угрозам, возникающим в процессе правотворчества, следует отнести несоответствие законов реальной социально-экономической ситуации, целям и задачам, сформулированным в Конституции РФ, иным основополагающим законодательным актам, противоречия между законодательными актами, неполнота, незавершенность правового регулирования тех или иных общественных отношений, необоснованные ограничения прав человека и др. Эти опасности и угрозы могут возникать в результате неправильного подбора юридических средств, дефектов в конструировании механизма правового регулирования. При этом можно воспользоваться определением В.А.Сапуна, согласно которому под правовыми средствами следует понимать такие институционные образования (установления, формы) правовой действительности, которые при реальном функционировании, использовании в процессе специальной правовой деятельности приводят к достижению определенного результата в решении социально-экономических, политических, нравственных и иных задач и проблем, стоящих перед обществом и государством на современном этапе [10].
Однако способы преодоления правотворческих дефектов лежат не только в гносеологической области, но и в юридико-технической. Юридическую технику как совокупность методов, средств и приемов, используемых в соответствии с принятыми правилами при выработке и систематизации нормативно-правовых актов для обеспечения их совершенства, тоже можно рассматривать в контексте инструментальной теории права. Однако не как комплекс собственно юридических средств, а как комплекс юридико-технических средств, с помощью которых юридические средства — элементы механизма правового регулирования — выражаются в нормативно-правовом тексте, посредством которых достигается правильное восприятие правового регулирования «потребителями» и интерпретаторами права, и, как результат, — его полная и правильная реализация (эффективность).
Существенную роль юридической техники в обеспечении эффективности правового регулирования подчеркивал еще в 1960-е гг. С.С.Алексеев в своем известном труде о правовом регулировании: полное и правильное использование всех средств и приемов юридической техники обеспечивает точное выражение содержания правовых актов, доходчивость и доступность последних, возможность их наиболее рационального использования в практической работе [11]. Это утверждение в полной мере актуально и сегодня.
Одними из технико-юридических средств точного и определенного выражения воли законодателя являются терминология и дефиниции юридических понятий (а также понятий из других областей знания, вводимых в правовое регулирование и тем самым приобретающих юридическое значение). В законодательном акте правовые дефиниции должны адекватно раскрывать содержание того или иного понятия (термина), определять его родовые и (или) видовые признаки, включать характеристики, данные в концентрированной и обобщающей форме.
Вопрос о терминологии, используемой в нормативно-правовом тексте, это вопрос о юридическом языке [12]. А.С.Пиголкин отмечал, что язык правотворчества — это официальный язык государственной власти [13]. Исходя из этого, текст нормативного акта должен быть написан ясно и доступно. А для того, чтобы специально-юридические термины стали понятны всем, кому они адресованы, нормодатель использует особые технико-юридические средства, которые непосредственно не фиксируют правовые средства, направленные на регулирование общественных отношений, а раскрывают содержание каких-либо понятий, использование которых необходимо для фиксации этих правовых средств. Поэтому, как представляется, «классическая» теоретико-правовая версия, согласно которой все нормы права делятся на регулятивные, охранительные и специализированные, а среди последних выделяются дефинитивные, коллизионные и оперативные [14], требует известного доосмысления. Ведь, по большому счету, дефинитивными являются не нормы права, а лишь статьи закона. Легальные дефиниции — это сформулированные законодателем определения тех понятий, которые используются в нормах права и других юридических средствах. Хотя провести в данном случае четкий водораздел достаточно сложно, поэтому версия о существовании специализированных дефинитивных норм активно эксплуатируется и теми авторами, которые свои работы специально посвятили дефинициям. Так, Л.Н.Ушакова считает, что подобно тому, как правовые средства являются «универсальным строительным материалом» системы права, дефиницию «также можно понимать как универсальный «строительный» материал системы права и нельзя обходить вниманием существование норм-дефиниций как исходных (учредительных, отправных) норм в системе права» [15].
С помощью правовых дефиниций конкретные понятия (термины) приобретают словесное выражение в тексте нормативного акта. В свою очередь, юридические термины, наряду с правовыми дефинициями, также являются первичным материалом для создания правовых норм. Используя юридические термины, государство в лице своих органов власти говорит на языке права и выражает свою волю, т.е. устанавливает всевозможные запреты, возлагает на юридических и физических лиц и их объединения определенные обязанности, предоставляет возможности для реализации прав и законных интересов, а точнее, доводит до общества и правоприменителей информацию об установленных им правилах, о применяемых в регулировании общественных отношений правовых средствах.
В контексте эффективности законодательства можно утверждать о наличии определенного значения правовых дефиниций и юридических терминов и в обеспечении упомянутой ранее правовой безопасности закона. Как было сказано выше, в широком смысле правовая безопасность определяется в литературе как защищенность законодательства от юридико-правовых опасностей и угроз, под которыми понимаются противоречия между законодательными актами, неполнота, незавершенность правового регулирования тех или иных общественных отношений. В узком смысле — как устранение юридико-правовых опасностей и угроз в процессе создания закона и его применения.
Незавершенность правового регулирования тех или иных общественных отношений свидетельствует о неэффективности закона. В свою очередь, эффективность правового регулирования напрямую зависит от качества законодательства. В числе прочего эффективность практического применения нормативного правового акта во многом зависит от языка, которым он написан. Огромное значение имеет не только то, что зафиксировано в тексте в качестве норм права и других правовых средств, но и при помощи каких языковых средств правовые средства выражены и закреплены.
Такими языковыми средствами, способствующими устранению опасностей и угроз для правового и лингвистического качества закона, являются правовые дефиниции и термины юридических понятий. Они необходимы не только потому, что помогают реализовать принцип нормотворческой экономии, но, главным образом, потому, что во многих случаях без них невозможно с необходимой точностью выразить мысль законодателя. Применение специальной юридической терминологии и правовых дефиниций является показателем высокой юридической культуры правотворческой и иной юридической работы. С помощью такого технического средства, как дефиниция, формулируются понятия терминов, употребляемых в текстах нормативных актов, которые являются основой содержания документа, базой описания механизма правового регулирования.
Однако специальной юридической терминологией и правовыми дефинициями нужно пользоваться умело и взвешенно. Должны использоваться только проверенные, жизненные, отработанные наукой термины, дефиниции должны формулироваться только в случаях, когда они действительно необходимы для обеспечения точности, ясности, доступности и определенности текста нормативных актов.
От качества регламентации правовых средств во многом зависит уровень правовой защищенности граждан в тех или иных сферах жизнедеятельности. От правильного их выбора зависит достижение целей правового регулирования, следовательно, эффективность права. В свою очередь в дефинициях, как в юридико-техническом средстве, заложен огромный потенциал, без которого невозможно развитие юридической науки и практики.
Таким образом, нормативный правовой акт является основным документом, в котором с помощью языковых средств юридической техники (терминов и, в необходимых случаях, дефиниций) устанавливаются юридические средства — элементы механизма правового регулирования (нормы, юридические факты, содержание правоотношений, элементы правового статуса, правовые «стимулы» и «тормоза» и т.д.). При этом юридические средства представляют собой идеальные конструкции, непосредственно не наблюдаемые явления, выработанные с использованием теоретической абстракции. Они были бы эфемерны, если бы не были «переведены» на практический язык закона (и далее — в практическую юридическую деятельность) с помощью средств юридической техники: юридических конструкций, фикций, презумпций, бланкетных и прямых отсылок, различных способов отображения элементов правовой нормы в статьях законов, а прежде всего, — терминов, сопровожденных в необходимых случаях дефинициями. В этом смысле юридические средства являются элементами механизма правового регулирования, а средства юридической техники, включая термины и дефиниции, — элементами механизма обеспечения эффективности закона, в том числе его правовой безопасности.
1. О безопасности: Закон РФ от 05.03.1992 № 2446-1 // Рос. газета. 1992. 6 мая (утратил силу).
2. О безопасности: Федеральный закон от 28.12.2010 № 390-ФЗ // СЗ РФ. 2011. № 1. Ст. 2.
3. Стахов А.И. Административно-публичное обеспечение безопасности // Административное право и процесс. 2006. № 4. С. 28.
4. Дрейшев Б.В. Правовая безопасность и проблемы ее обеспечения // Правоведение. 1998. № 2. С. 11.
5. Сенякин И.Н. Федерализм — безопасность личности // Конституционное развитие России. М., 1996. С. 106.
6. Мирошниченко В.М. Организация управления и обеспечение национальной безопасности Российской Федерации. М., 2002. С. 10-11.
7. Вечканов Г.С. Экономическая безопасность: Учебник для вузов. СПб., 2007. С. 26-27.
8. Правовые акты: антикоррупционный анализ / Под ред. В.Н.Найденко, Ю.А.Тихомирова, Т.Я.Хабриевой. М., 2010.
9. Галузин А.Ф. Правовая безопасность как самостоятельный вид безопасности // Право и политика. 2007. № 12. С. 117-125.
10. Сапун В.А. Теория правовых средств и механизм реализации права. СПб., 2002. С. 29.
11. Алексеев С.С. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве. М., 1966. С. 123.
12. Хабибуллина Н.И. Язык закона и его постижение в процессе языкового толкования права: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1996. С. 8-19.
13. Язык закона / Под ред. А.С.Пиголкина. М., 1990. С. 9.
14. Черданцев А.Ф. Теория государства и права: Учебник для вузов. М., 2002. С. 210-211.
15. Ушакова Л.Н. Дефиниция как нетипичное правовое средство законодательной техники: Дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2009. С. 19.
МАМЕДОВ Эльшан Фахраддинович. Юрисконсульт Российской академии правосудия (Восточно-Сибирский филиал государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования, г. Иркутск). Аспирант кафедры государственно-правовых дисциплин Иркутского государственного технического университета.
|
