Журнал "Право и безопасность"

Номер - 3-4 (24-25), Декабрь 2007

Использование лингвистических познаний в расследовании преступлений, предусмотренных статьей 282 Уголовного кодекса РФ

Осадчий М.А., Кемеровский государственный университет

Статья 282 УК РФ устанавливает ответственность за «возбуждение ненависти либо вражды, а также унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе». Зачастую действия, направленные возбуждение ненависти и вражды, а также унижение человеческого достоинства, совершаются вербальным способом. К таковым относятся распространение специфических печатных материалов (листовок, идеологических произведений), а также публичные речевые выступления экстремистской направленности.

Своеобразие рассматриваемых видов преступлений заключается в том, что они содержат «интеллектуальный» элемент (социально-политические воззрения, обличенные в форму речевого произведения), что не совсем традиционно для уголовного процесса. Эта особенность, как правило, затрудняет следствие: сотрудник прокуратуры не имеет научно-гуманитарных познаний, что мешает ему в полном объеме оценить ситуацию.

Задача данной статьи - исследовательским путем определить ключевые вербальные понятия закона, описать научно-лингвистические методики приложения данных понятий к оценке конкретных проявлений экстремизма.

Возбуждающая информация: общая формула и типология

Исходя из правил ч. 1 ст. 282 УК РФ, возбуждающей является информация, которая прямо способствует формированию в сознании читателя (слушателя) негативного образа человека на основе его принадлежности специальной группе. Под «специальной группой» в настоящей статье понимаются нация, раса, а также языковая, религиозная, социальная группы.

Однако такая, на первый взгляд, простая формула содержит в себе целый ряд подводных камней, которые и составляют основную трудность для прокурорского следствия и суда. Обязательно ли информация, возбуждающая ненависть, сама содержит негативные оценки? Любое ли утверждение о враждебности группы возбуждает негатив к ее представителям? Обязательно ли в тексте должен содержаться образ конкретного представителя группы? И таких вопросов много.

Для того чтобы информация была признана «возбуждающей», она должна быть направлена на формирование негатива к неким лицам - но не по причине их личностных качеств, а на основе их принадлежности специальной группе. Следовательно, первой фазой возбуждения негатива по отношению к представителю специальной группы является формирование негативного образа самой группы. На достижение подобного эффекта прямо направлены речевые высказывания, содержащие1:

  • перенос различного рода негативных характеристик и пороков отдельных представителей на всю группу;
  • приписывание всем представителям группы стремления следовать тем древним обычаям, верованиям, традициям, которые негативно оцениваются современной культурой;
  • утверждения о природном превосходстве одной группы и неполноценности или порочности других;
  • приписывание враждебных действий и опасных намерений одной группы по отношению к другой;
  • возложение вины и ответственности за деяния определенных представителей на всю группу;
  • утверждение об изначальной враждебности определенной группы по отношению к другим;
  • утверждения о полярной противоположности и несовместимости интересов одной группы с интересами других;
  • утверждение о наличии тайных планов, заговоров одной группы против другой;
  • объяснение бедствий и неблагополучия в прошлом, настоящем, будущем существованием и целенаправленной деятельностью определенных групп.

Пока ст. 282 УК РФ предусматривала ответственность за возбуждение только национальной, расовой или религиозной вражды, у следственных работников не было затруднений с идентификацией самих специальных групп. Понятия расы, нации, религии достаточно четко определены в современной науке. Эти явления знакомы и хорошо наблюдаемы в действительности.

Трудности начались с момента вступления в силу новой редакции статьи 282 УК, которая была дополнена новым понятием - социальная принадлежность, а само название статьи стало звучать максимально неопределенно: «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Таким образом, ряд хорошо знакомых специальных групп (нация, раса, религиозная группа) пополнился новым видом - социальной группой2. На практике это нововведение, думается, никем еще до конца не оценено.

Термин «социальная группа» потенциально может иметь несколько толкований. Под социальной группой можно подразумевать любые группы, составляющие социум. К таковым будут относиться и расовые, и национальные, и религиозные, и языковые группы - как объективные части человеческого общества. Однако термин «социальная группа» может иметь и более узкое определение (которое, по всей видимости, и подразумевается законодателем): как совокупность человеческих индивидов, объединенных социальными (неприродными, небиологическими) признаками, как то: профессия, политические и философские убеждения, хобби, стиль жизни, место проживания и т.п. Этот список принципиально неисчерпаем. Отсюда вывод: ст. 282 УК РФ предусматривает ответственность за возбуждение негатива к отдельному лицу на основе практически любой групповой принадлежности.

Такое существенное расширение имеет как положительные, так и отрицательные стороны. Среди последних можно назвать появление в Законе нового понятия, о котором ни следственный работник, ни гуманитарная наука не имеют на сегодняшний день четкого представления. По крайней мере, такого представления, которое можно было бы без труда приложить к следственному процессу. Положительный же фактор заключается в том, что новое широкое понятие покрывает проблемные моменты, которым прежде было трудно дать оценку в рамках узкого списка «раса, нация, религия».

Вниманию читателя предлагается описание нескольких случаев из практики расследования преступлений, совершенных вербальным способом.

В ходе оперативно-розыскных мероприятий были изъяты печатные материалы, среди которых содержалось произведение, озаглавленное «Жид - не еврей, это образ жизни».

Автор текста утверждает, что все люди делятся на три группы. Самая страшная из них - «третий класс», «жиды». Перечислены основные признаки «жидов»: похотливость («они совокупляются, но не имеют детей, т.е. совокупляются только ради совокупления»), жестокость («ради удовлетворения естественных надобностей готовы убить кого угодно»), жадность («они гребут под себя больше, чем могут усвоить, даже если другие вокруг умирают»), леность («инстинкт лени у них гипертрофирован: они ненавидят работу в принципе и стараются жить за счет других людей»); сказано также, что «...быть жидом - это стремиться паразитировать, стремиться получать с других то, что ты не заработал, при этом паразитировать требуется с видом порядочного человека. Последнее условие обязательно, поскольку, если вы просто воруете и не выказываете претензий, чтобы вас именовали достойным человеком, то вы не жид, а вор, если вы открыто выпрашиваете милостыню, то вы не жид, а нищий. А если требуете то же самое, но требуете, чтобы вас прекратили оскоплять антисемиты или коммунисты, то вы - жид»; «жид стремится паразитировать не из любви к искусству, а, повторю, чтобы удовлетворить инстинкты - быть в лени, быть в безопасности, жрать и сношаться. Более высоких целей у него нет».

Автор особо настаивает на том, что под термином «жид» он подразумевает не национальную принадлежность. Потому говорить о том, что текст направлен на возбуждение ненависти к представителю еврейской национальности (которых в русском просторечии и называют «жидами»), нет оснований. Было бы совершенно неясно, как квалифицировать рассматриваемый случай, если бы в тексте не было одной важной детали, а именно - указания на конкретный круг лиц, относимых к категории «жидов» - это люди, выступающие по телевидению: «... сегодня на экране правят бал организмы именно третьего класса». С момента прочтения этой фразы перед читателем возникает образ конкретных лиц, к которым могут быть отнесены все те негативные признаки, которыми автор наделил «третий класс». Текст пропагандирует следующую логику: если на телевидении - значит, человек третьего класса, жид; если жид - значит, опасен, изначально, немотивированно враждебен, ленив, жесток и похотлив. Читатель, попавший под влияние такой пропаганды, начинает испытывать ненависть к отдельным лицам на основе их социальной принадлежности - рода профессиональной деятельности, предполагающей выступления по телевидению (журналистика, политика, искусство и др.).

Рассмотренный случай демонстрирует, с одной стороны, насколько узки рамки понятия национальной принадлежности, с другой - насколько широкую отнесенность может иметь термин «социальная группа». Однако описанный случай - не самый типичный. Наиболее часто при рассмотрении текстов экстремистского содержания возникают затруднения с идентификацией религиозной группы. Какое учение считать религией? Равен ли негатив в адрес священнослужителей и миссионеров созданию отрицательного стереотипа всей религиозной группы? Многие подобные вопросы снимаются с помощью понятия «социальная группа».

В ходе оперативно-розыскных мероприятий были изъяты печатные материалы, среди которых было произведение, озаглавленное «SS стучится в вашу дверь, сволочи…». В данном тексте содержится фрагмент:

«Продажные попы и дьяки, осквернившие наши храмы, наше православие елейным славословием, причащающие паству... Ведь Сорокины громогласно декларируют свое воинствующее христианство? Нет! Встретил я и Сашу Иванова. Близкого к этим долгополым иродам-певцам.

- Это православная музыка? - радостно спросил я, ожидая наконец-то радостного же согласия со мной.

- Нет, - сладко-елейно расплылся ехидно-оккупантский подпевала, - православная музыка - это псалмы! (Эх, Саша, Саша… А ведь честный и талантливый человек - купился на индульгенции торговцев из Храма…».

В данном фрагменте ответ Саши в пользу «долгополых иродов» (данное слово по смыслу указывает на служителей Русской православной церкви) оценен отрицательно, назван «сладко-елейным», а сам Саша - «ехидно-оккупантским подпевалой». В данном тексте смысл слова «сладко» указывает на шестое значение слова «сладкий»: «умильный, притворно-угодливый». Слово «елейно» означает «приторно-сладкий; чрезмерно угодливый, деланно благочестивый». Слово «подпевала» употреблено в значении «тот, кто поддерживает кого-либо из низких, корыстных побуждений». Данные слова обозначают понятия, оцениваемые языковыми носителями как отрицательные, и выражают негативное отношение к Саше.

Было бы ошибочно предполагать, что поводом для негативной оценки стала религиозная принадлежность персонажа. В тексте не содержится прямых негативных оценок православия или христианства в целом. Более того, автор называет православие «нашим», болеет за его «осквернение», пишет слово «Храм» с прописной буквы, что указывает на уважение к святыне. Негодует автор по поводу того, что персонаж близок к православным церковнослужителям, которые, в свою очередь, названы «продажными», «долгополыми иродами». Группа православных церковнослужителей является социальной, т.к. связи внутри этой группы основаны не на вере (иначе все христиане были бы церковнослужителями), а на профессиональной принадлежности, сфере деятельности.

Следовательно, рассмотренный случай следует квалифицировать как возбуждение ненависти либо вражды к отдельному представителю на основе не религиозной, а социальной принадлежности.

Сформулированная квалификация вполне корректно «ложится» на исследованный материал: автор-рассказчик оценивает негативно одного из персонажей на основе его «близости» социальной группе. Но обязательно ли наличие в тексте конкретного персонажа, на которого направлен негатив?

Этот вопрос отнюдь не праздный: ст. 282 УК однозначно предусматривает ответственность за возбуждение негатива в адрес отдельного представителя (представителей) группы («человека либо группы лиц»). В этом аспекте относительно малопроблемными видятся случаи, когда в материалах экстремистского содержания, хотя и не содержатся образы конкретных лиц, но выражена агрессия в отношении «представителей» группы. К таким случаям относятся высказывания, содержащие3:

  • поощрение геноцида, репрессий, депортации в отношении представителей какой-либо нации, расы, религии;
  • требования вытеснения из различных сфер деятельности лиц определенной национальной, расовой, конфессиональной принадлежности;
  • требования ограничить права и свободы граждан или создать привилегии по национальному, расовому или религиозному признаку;
  • угрозы о насильственных действиях в отношении лиц определенной национальности, расы или религиозной принадлежности.

В то же время не ясно, какую оценку давать текстам, в которых не содержится ни конкретных персонажей, ни открытого побуждения к действиям против представителей группы - только обобщенный негативный образ самой группы. Рассмотрим в качестве примера фрагмент произведения, распространенного среди граждан в виде брошюры:

«Сегодня власти в России выгодно пьяное, деградированное население. Им легче управлять. Сегодня власти в России выгодно уничтожение оставшегося “здорового” населения. Сегодня власти в России выгодно нищее население».

Автор делает обобщение - «власть в России», т.е. говорит о социальной группе представителей государственной власти РФ, приписывая этой группе отрицательные качества и опасные намерения в отношении населения страны. В строгом смысле мы можем говорить лишь о том, что текст возбуждает ненависть и вражду в отношении социальной группы. Но правила закона предполагают возбуждение негатива в адрес конкретного человека либо группы конкретных лиц на основе их групповой принадлежности.

Из этого логического противоречия есть выход, который уже успешно реализуется на практике. Эксперт-лингвист, дающий оценку тексту, не только исследует содержательную сторону текста (идет ли речь о какой-либо группе, каков образ этой группы, что говорится о представителях этой группы), но и дает заключение о прагматических характеристиках произведения, т.е. о том, как оно будет восприниматься рядовым читателем. В ходе прагматического анализа применяется следующее правило: если в тексте, направленном на формирование негативного образа группы, не сделано никаких оговорок и ограничений, призванных как-либо выделить конкретных представителей группы, - то специалист констатирует, что читателю ничто не мешает перенести все описанные свойства группы на любых представителей данной группы, живущих в современной обществе. Таким образом доказывается, что текст направлен на возбуждение негатива не только в адрес группы, но и в адрес человека либо нескольких лиц на основе их групповой принадлежности.

Применение данного правила затрудняется в тех случаях, когда предметом изображения в тексте являются исторические или фантастические группы. Например, в произведении может описываться вражда древних русичей и татаро-монгол во время ига XIII-XV вв. Очевидно, что в ту историческую эпоху этнические формирования имели несколько иной вид. Невозможно прямое соотнесение древних русичей и современных россиян, татаро-монгольского войска и современных татар. Однако следует учитывать, что в некоторых идеологических произведениях такие параллели осуществляются. Поэтому лингвисту-эксперту всегда следует выяснять, нет ли в тексте намека на параллелизм исторических (фантастических) событий и современности (действительности). Только если по тексту будет доказано, что такой перенос осуществляется, лингвист вправе говорить о направленности текста на возбуждение негатива в адрес представителей специальных групп в смысле ст. 282 УК РФ.

Возбуждение вражды или гражданская критика?

Все помнят, с какой критикой публицисты и правозащитники обрушились на ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», когда он только был опубликован. Недовольство высказывалось (и высказывается до сих пор) по поводу того, что в соответствии с новым законодательством экстремистской будет признана даже справедливая фраза: «Эти скинхеды стали настоящим стихийным бедствием: громят всю Москву!». Критиковали закон и журналисты, утверждавшие, что теперь экстремистской пропагандой будет любое выражение недовольства чиновниками, т.к. это возбуждает ненависть (вражду) по признаку социальной (профессиональной) принадлежности.

Однако такие нападки на текст закона являются следствием непонимания некоторых нюансов самого явления возбуждения в смысле ст. 282 УК РФ. Возбуждающей является только та информация, в которой сформулирована негативная оценка человека на основе именно принадлежности к социальной группе, а самой группе приписывается изначальная (априорная) враждебность. В этом смысле не будет проявлением экстремизма критика конкретных лиц (групп лиц) за совершение конкретных действий. То есть законопослушный гражданин вправе выразить свое мнение по поводу плохой работы любого чиновника (но не по поводу самой его профессии). Можно также критиковать любые общественные объединения за конкретные реальные поступки, но не утверждать огульно об их изначальной, ничем не мотивированной враждебности или опасности. Следовательно, нужно четко разграничивать понятия «возбуждение ненависти (вражды)» и «критика деятельности».

Впрочем, между этими явлениями довольно тонкая грань, которую легко переступить в ораторском пылу. Рассмотрим фрагмент произведения, опубликованного в одной из региональных газет:

«Мысковский офис “Единая Россия” закрыт, поскольку ничего нет, кроме тараканов, блох и вшей, а сама партия “ЕР” состоит из одних таких паразитов».

Первая часть фразы («Мысковский офис “Единая Россия” закрыт, поскольку ничего нет, кроме тараканов, блох и вшей...») содержит реакцию на деятельность конкретного представительства партии «Единая Россия», выше в тексте приводится анализ действий (бездействия) данного отделения. Данная часть должна быть расценена как критика (конечно, не совсем корректная) деятельности группы конкретных лиц, совершивших ряд конкретных поступков. Однако вторая часть фразы («…а сама партия “ЕР” состоит из одних таких паразитов») отличается от первой кардинальным образом: в ней появляется обобщение, распространяющееся на всю партийную группу. Именно на основе второй части эксперт вынес заключение о том, что текст направлен на возбуждение ненависти к человеку на основе его социальной принадлежности.

От различения ненависти и вражды к разграничению преступлений, предусмотренных статьями 280 и 282 УК РФ

Ненависть является чувством сильнейшей неприязни. Вражда обычно толкуется как объективированная форма ненависти. Следовательно, понятия ненависти и вражды тесно взаимосвязаны. Однако между этими явлениями есть серьезное различие: ненависть - это психологическое состояние, вражда же - деятельность или готовность к деятельности. Можно сказать, что ненависть представляет собой начальную стадию вражды, в то время как вражда - ненависть, проявленная физически.

Возбуждение ненависти заключается в нагнетании недовольства объектом (группой, ее представителями), неприязни, перечислении отрицательных качеств объекта - т.е. возбуждение ненависти заключается в создании негативного образа объекта в глазах читателя.

Схема 1. Модель события возбуждения ненависти к представителю группы на основе групповой принадлежности.

В схеме 1 под специальной атрибуцией понимается принадлежность к определенному полу, национальности, расе, социальной, языковой группе, приверженность определенному религиозному учению. Лицом в схеме именуется представитель определенной социальной, национальной и т.п. группы. Лицо (группа лиц) может быть обозначено в тексте открыто и конкретно либо подразумеваться как неопределенное (любой представитель группы, приверженнец религиозного течения).

Возбуждение вражды, по сравнению с возбуждением ненависти, дополняется приписыванием объекту прямой опасности для адресата речи, что побуждает к действиям, поступкам против вредоносного объекта.

Различение понятий возбуждения ненависти и возбуждения вражды не имеет смысла, если ограничиться анализом правил ст. 282 УК РФ - изолированно от других положений уголовного законодательства. На практике же в делах по вербальным формам проявления экстремизма ст. 282 УК очень часто идет в паре со ст. 280 УК (Публичные призывы к экстремисткой деятельности). И дело здесь не только в типологической близости явлений (преступления в равной степени являются проявлениями экстремисткой деятельности). Ситуация сложнее: между преступлениями, предусмотренными статьями 280 и 282 УК РФ, нет жесткой границы.

Рассмотрим фрагмент произведения, распространенного среди граждан в виде брошюры:

«Любой мало-мальски наблюдательный человек увидит, что слияние власти с церковью стало очевидным. В то время как основная масса народа сводит концы с концами, «народные избранники» и церковные служители окружают себя роскошью, а церкви растут, как грибы после дождя, и плодят рабов “божьих” (УЧЕНИЕ И ДЕЯНИЯ ЦЕРКВИ, И УЧЕНИЕ И ДЕЯНИЯ ХРИСТА - НЕ ОДНО И ТО ЖЕ!). А возможно ли войти в одну и ту же реку дважды? И с чего вдруг бывшие партийные и комсомольские работники стали лбы расшибать в темных помещениях церкви? Ответ прост. Церковь вновь становится инструментом управления рабами божьими. Идет второе крещение Руси! Идет укрепление рабской психологии! И власть это поощряет».

Социальная группа церковнослужителей противопоставляется народу по образу жизни: народ голодный, а церковнослужители окружают себя роскошью. Данная информация вселяет в сознание читателя глубокую неприязнь к православным церковнослужителям. В этой части выражена направленность текста на возбуждение ненависти к группе лиц по признаку принадлежности к социальной группе.

Однако следует дать оценку той части, где церковь обвиняется в пособничестве правительству в деле воспитания рабской психики у граждан. В данном случае автор иронично переосмыслил богословский термин «раб Божий», наделив его общеязыковым смыслом: раб - подчиненный, личностно зависимый человек. Утверждения о такой деятельности церкви фактически являются утверждениями об опасности, вредносностиправославных церковнослужителей. Эта часть произведения направлена на возбуждение уже не ненависти, а вражды. Текст не просто вселяет в сознание читателя отвращение к объекту, но и открыто провоцирует к сопротивлению этому объекту, изоляции от него, а возможно - и к прямым действиям против этого объекта.

Еще один пример:

«Сорок веков они только одних себя признают народами Божьими, остальных же считают акунами, гоями, т.е. язычниками и рабочими скотами, которым потому только даны человеческие лица, чтобы им, евреям, не были слишком противны услуги этих скотов. Как понимаете, это относится и к Вам. Глумлению евреев над нами в их священных книгах нет предела. Они считают нас язычниками и скотами, дают мерзостные клички самым священным для нас именам, лицам и предметам».

В первой части фрагмента представителям еврейской национальности приписывается чрезмерное высокомерие. Данное качество с точки зрения морали расценивается как отрицательное - следовательно, образ еврейской национальности приобретает негативную окраску. В сознании читателя формируется крайняя неприязнь к представителям еврейской национальности.

Однако вторая часть фрагмента, начинающаяся фразой «Как понимаете, это относится и к Вам», существенно меняет читательскую реакцию на текст. В сознании читателя формируется чувство, что его чести и достоинству открыто наносится прямой урон. С этого момента образ еврейской национальности включает в себя не только отрицательные, но и вредоносные качества - что свидетельствует о направленности текста на возбуждение вражды, на подстрекательство читателя к действиям против представителей еврейской национальности.

Следовательно, событие речевого возбуждения вражды (в отличие от возбуждения ненависти) содержит в себе побуждающий, призывный элемент, что существенно отягчает преступление, приближая его к полю ст. 280 УК РФ.

Очевидно, что элемент подстрекательства, побуждения, содержащийся в речевом возбуждении вражды, трудно назвать призывом в классическом смысле этого термина. Однако нужно учитывать, что жанр призыва как таковой является широким понятием, включающим несколько видов призыва, а также способов его осуществления. Жанр призыва не имеет четких границ, сливаясь в потоке речевой деятельности с жанрами подстрекательства, побуждения, возбуждения, внушения, убеждения и т.д. (схема 2).

Схема 2. Типы призыва.

Прямой призыв - это наиболее радикальная и открытая форма словесного воздействия на поведение человека. С лингвистической точки зрения, призывом является словесная конструкция, содержащая глагол в форме повелительного наклонения (иди, бери, не позволяй и т.п.) или эквивалентных данному наклонению форм (типа Поборемся! Избавим! Дадим отпор!; Пошли! Встали!). Обязательным компонентом призыва является образ адресата речи - того, кто должен выполнить действия. Адресат речи может быть заявлен открыто, в виде обращения (Молодые люди! Граждане! и т.п.).

Косвенный призыв - форма открытого побуждения без использования форм глагола с побудительным значением. Косвенный призыв может быть лишен прямого указания на образ адресата речи (в этом случае используются только модальные глаголы без личных местоимений: необходимо спасать Россию, нужно избавляться от иноверцев!). В этом случае под адресатом речи подразумевается любой потенциальный читатель.

К разряду косвенных призывов стоит отнести побудительные по смыслу предложения, оформленные как вопрос. Например: «Папа, ты защитишь меня от черных?». Не меньшей призывной силой обладают конструкции со скрытой командой. Внешне фраза «Надеюсь, Вы сегодня обязательно придете на наш семинар?..» является вопросом, но в нем скрыто утверждение-команда, сосредоточенное в слове «обязательно»4.

К косвенным призывам относятся случаи побуждения к действиям, опосредованно связанным с иными действиями. Например, призыв вступить в ряды партии, ставящей своей задачей свержение конституционного строя. В этом случае призыв в ряды партии будет прямым, призыв к свержению - косвенным.

Однако практика показывает, что чаще в экстремистской литературе используется скрытый призыв, который отличается от явного отсутствием главной внешней приметы призыва - императивной формы глагола. Скрытым призывом является информация, подстрекающая к каким-либо действиям, направленно формирующая у адресата желание действовать или чувство необходимости действий. Скрытый призыв нередко дает развернутую программу действий, к которым подстрекает, т.е. автор программирует поведение адресата речи, нередко используя методы речевого манипулирования сознанием, воздействия на психику, подсознание читателя или слушателя5.

Рассмотрим фрагмент произведения, размещенного на страницах неофициального СМИ, распространенного среди граждан:

«Рассуждения о наличии или отсутствии «китайской угрозы» для России абсолютно бессмысленны, потому что Китай угрожает России даже самим фактом своего существования».

Далее в произведении развивается мысль о неизбежности конфликта по самой природе вещей. В таком контексте агрессивная настроенность китайской нации по отношению к русской выглядит как изначальная, само собой разумеющаяся, не требующая особых поводов. Автор убеждает читателя в неизбежности агрессивных выпадов китайской нации в отношении России. Очевидно, что задачей автора является спровоцировать читателя к действиям, направленным на отражение этой потенциальной опасности. А как можно отразить потенциальную военную опасность? Только аналогичными агрессивными методами. Таким образом, в анализируемом тексте можно усмотреть скрытый призыв к насильственным действиям против представителей национальной группы.

Существует мнение, что скрытый призыв более мягок, менее радикален, по сравнению с явным. Однако это не так: явный призыв является в некотором смысле «честным» способом воздействия на поведение адресата речи, т.к. он открыт и быстро себя обнаруживает в глазах читателя или слушателя. Законопослушный адресат речи понимает, что на него оказывается воздействие, поэтому он может вовремя принять меры по противодействию (чаще такими мерами является простой уход от контакта - мы можем отбросить листовку, перевернуть лист газеты, выключить радио или телевизор). В случае со скрытым призывом реакция по противодействию запаздывает, адресат речи не сразу понимает, что цель автора - призвать читателя к определенным действиям. Читатель увлекается текстом и незаметно встает на сторону автора.

Скрытый призыв является наименее яркой формой преступления, предусмотренного ст. 280 УК РФ. В каждом конкретном случае скрытый призыв максимально сближается с возбуждением вражды. Дистанцирование этих явлений, выбор квалификации конкретного случая зачастую зависит от субъективного фактора. Так, рассмотренное выше произведение, пропагандирующее враждебность китайской нации, может быть расценено и как скрытый призыв к агрессии, и как возбуждение вражды - в отношении представителей китайской нации.

Четко поляризуются лишь такие формы преступлений, как открытый (прямой и косвенный) призыв к экстремисткой деятельности и возбуждение ненависти к представителям специальной группы. Первая форма закрепляется за ст. 280, вторая - за ст. 282 УК РФ. Тексты, содержащие скрытые призывы и возбуждающие вражду, представляют собой область максимального сближения юрисдикции указанных статей (схема 3).

Схема 3. Дистанцирование преступлений, предусмотренных ст. 280 и 282 УК РФ.

Лингвистическая методология в установлении субъективной стороны

Ключевым моментом следствия по проявлениям экстремизма является установление субъективной стороны, которая в данном случае характеризуется прямым умыслом - наличием в действиях осознанной цели возбудить национальную, расовую или религиозную вражду, унизить достоинство человека по признаку расовой, национальной, конфессиональной или социальной принадлежности. Прямой умысел в вербальных актах экстремистской деятельности может быть обнаружен методами лингвистического анализа.

Юридическое понятие прямого умысла в случае с вербальными преступлениями тесно соотносится с лингвистическими категориями коммуникативного намерения, речевой задачи автора. Как выяснить, осознавал ли говорящий, что осуществляет экстремистскую пропаганду? Признание (или отрицание) фактора осознанности самим говорящим процессуально малозначимы. Прямой умысел нужно доказать. Для этого необходимо обратиться к материальному свидетельству экстремистской деятельности - тексту, провести строгий научно-лингвистический анализ его интенционально-авторской составляющей, т.е. выяснить, на что был направлен автор, для чего он осуществлял речевую деятельность, желал ли воздействовать на окружающих, внушить им какую-либо мысль.

Основные формально-семантические признаки текста, реализующего какую-либо коммуникативную направленность и созданного с четким осознанием цели, т.е. с прямым умыслом - уже неоднократно обсуждались на страницах правовых изданий6. В настоящей статье следует остановиться на методике экспертного исследования коммуникативной направленности путем анализа авторской позиции.

Данную часть экспертизы следует проводить с использованием психолингвистических методик. Важно установить отношение автора к теме, его личностные ценности, определить мотивацию. Анализ авторской позиции поможет доказательно разграничить случаи объективного информирования и случаи нацеленного возбуждения ненависти либо вражды.

Предположим, аналитик желает опубликовать исследование о миграции на территории СНГ. Безусловно, в этой публикации будет сказано о нарастающих темпах притока в Россию граждан из Азербайджана, Армении, Грузии, Узбекистана, Молдавии, Украины и т.д. По роковому стечению обстоятельств, день опубликования результатов данного исследования может совпасть с пиком очередного межнационального конфликта. И публикация, конечно, подольет масла в этот огонь... Тем более, если аналитик выступит по телевидению. Фактически - оратор способствовал разжиганию межнациональной розни. Однако у исследователя, конечно, не было сознательной установки (прямого умысла) на такой эффект. В данном случае имело место лишь простое информирование, когда оратор нейтрально описывает сложившееся положение вещей, оперируя при этом только фактами, подобранными объективно, высвечивающими как положительные, так и отрицательные стороны описываемого явления.

От информирования следует отличать тенденциозное изложение фактов. Таким образом, изложенные факты могут быть вполне объективными, а сообщение, основанное на этих фактах, - правдивым. Но при тенденциозном изложении имеет место нагнетание «однородной» информации, ее искусственное сгущение, при одновременном игнорировании других аспектов описываемого явления. Так, при изложении истории взаимоотношений двух наций автор может описывать исключительно конфликты, игнорируя факты добрососедских отношений между этими нациями.

Тенденциозное изложение фактов свидетельствует об авторской инвективе, т.е. выраженной агрессии, изначальной негативной установке в отношении объекта описания. Наличие в произведении авторской инвективы говорит в пользу того, что у автора была установка не на информирование читателя, а на возбуждение в читательском сознании ненависти либо на разжигание вражды.

Для доказательного установления в тексте авторской инвективы может быть использован метод лексико-семантического дифференцирования. Суть этого метода состоит в том, чтобы расклассифицировать все ключевые номинативные единицы текста (слова и словосочетания) на группы (1) с положительной оценочностью, (2) с отрицательной оценочностью, целесообразно также выделить (3) группу единиц с нейтральной оценочностью. При анализе результатов следует руководствоваться правилом: если информация о специальной группе или ее представителях сконцентрирована в области отрицательно-оценочных единиц, то имело место выражение авторской инвективы в отношении данной группы и ее представителей. При этом в случае, если информация о специальной группе или ее представителях уравновешена, т.е. равномерно представлена в группах разной оценочности (например, отрицательной и положительной, отрицательной и нейтральной), следует квалифицировать текст как простое информирование.

Продемонстрирую работу метода на примере небольшого текста:

Каждый народ выбирает свой путь развития сообразно своим способностям и коллективным целям. У *** (название нации) никогда не было своей государственности, они лишь кочевали по степям Средней Азии да совершали небольшие набеги на соседей, если особенно везло - на проходящие торговые караваны. Культурное наследие этой нации крайне скудное: они почти не создавали артефактов, за исключением немудреной домашней утвари. На таком фоне ** (название другой нации) смотрятся как цивилизованный народ, с глубокими традициями духовности и государственности. По сей день археологи находят множество артефактов, свидетельствующих о могущественности и необычайной развитости данного этноса.

Ключевыми словами и словосочетаниями в данном тексте являются следующие единицы: каждый народ, свой путь развития, сообразно способностям и целям, ***, не было государственности, кочевали, совершали набеги, скудное культурное наследие, не создавали артефактов, **, цивилизованный, традиции духовности и государственности, множество артефактов, могущественность, развитость. Перечисленные единицы введены в текст с различной авторской оценочностью (схема 4).

Схема 4. Модель лексико-семантических оппозиций в тексте «Каждый народ…»

Положительная оценочность

Нейтральная оценочность

Отрицательная оценочность

**

цивилизованный

традиции духовности и государственности

множество артефактов

могущественность

развитость

каждый народ

свой путь развития

сообразно способностям и целям

***

не было государственности

кочевали

совершали набеги

скудное культурное наследие

не создавали артефактов

Единицы, относящиеся к образу нации, обозначенной ***, сконцентрированы в отрицательном поле, положительные или нейтральные единицы, описывающие образ данной нации, полностью отсутствуют. Из полученных данных можно сделать уверенный вывод: несмотря на возможную правдивость изложения, факты автором приведены тенденциозно, т.е. с заведомой установкой создать отрицательный образ нации *** и положительный образ нации **.

На практике встречаются тексты, где поля с положительной и отрицательной оценочностью выражены не так четко либо неоднократно перемежаются. Еще более сложный случай представляют собой тексты, в которых реализован прием иронии, способный серьезным образом «спутать карты» при лексико-семантическом дифференцировании. Так, ключевыми номинативными единицами фразы «Этот народ и впрямь-таки героический, ничего не скажешь…» являются словосочетание «этот народ» и прилагательное «героический». Внешне данные единицы относятся к полю положительной оценочности, однако в контексте конкретной фразы они приобретают ироническое звучание, обращающее положительную оценочность на обратную.

Особый алгоритм следует применять к текстам, в которых реализован приемэпатажной маски. Суть данного приема заключается в том, что автор говорит от лица персонажа, который в своей речи проявляет собственные отрицательные качества. В качестве примера предлагаю рассмотреть текст, распространенный среди граждан в виде листовки «Русский, решай!». Этот текст и сейчас «гуляет» по Интернету под заголовком «Новый хозяин?...»:

«Я сюда приэхал с гор,

Чтоб в России жить.

Я работать нэ хачу -

Вам мэня кормить!

Мы приэхал всей сэмьей

С братом и сестрою

В однокомнатной квартире

Вэсь кишлак пристрою!

Буду торговать шавермой,

Буду все скупать -

Буду рюсскую свинью

Из дома выживать!

Если будет недовольна

Рюсская свинья,

То с кинжалами прыдет

Вся мая родня!

Я всех рюсских дэвюшек

Палюбить хачу!

Мнэ нэ сможет отказать

Патаму что Я ХАЧУ!

Я купыл прописку,

Всэх мэнтов купыл

Кто мешал - зарэзал,

Кто мешал - убыл!

Всэх неверных вырежем,

Заживем тогда

Загорятся над Кремлем

Месяц и звэзда!»

Ключевые номинативные единицы данного текста по оценочному параметру распадаются на три группы: единицы, относящиеся к образу представителя нерусской национальности, введены в текст с положительной оценочностью, единицы, относящиеся к образу русской национальности, - с отрицательной; в нейтральную область попадает лексика зачина, начала повествования (схема 5).

Схема 5. Модель лексико-семантических оппозиций в тексте «Русский, решай!»

Положительная оценочность

Нейтральная оценочность

Отрицательная оценочность

в России жить

работать нэ хачу

мэня кормить

всей сэмьей

торговать

все скупать

из дома выживать

и т. п.

Я приэхал с гор

рюсскую свинью

недовольна

мешал

Строго исходя из данного распределения, можно сделать вывод, что текст направлен на возбуждение негатива к представителю русской национальности. Однако при оценке результатов лексико-семантического дифференцирования (в данном конкретном случае) следует учитывать масочный характер текста. Рассматриваемый текст является прямой речью персонажа, следовательно, полностью выражает его точку зрения, систему оценок. Применение метода лексико-семантического дифференцирования позволит судить лишь о системе оценок персонажа, но не создателя произведения. Чтобы установить систему оценок автора, необходимо учесть фактор маски, скрывающей противоположное сознание - точку зрения, противоположную точке зрения эпатажного персонажа. Для этого необходимо сменить знаки оценочности на противоположные.

Если брать за основу систему оценок автора, то единицы, относящиеся к образу представителей нерусской национальности, будут сконцентрированы в отрицательной области (см. схему 8).

Схема 8. Модель лексико-семантических оппозиций в тексте «Русский, решай!» (точка зрения автора)

Отрицательная оценочность

Нейтральная оценочность

Положительная оценочность

в России жить

работать нэ хачу

мэня кормить

всей сэмьей

торговать

все скупать

из дома выживать

и т. п.

Я приэхал с гор

рюсскую свинью

недовольна

мешал

Как показывает лексико-семантический дифференциал, авторское отношение к созданному образу персонажа (лицу нерусской национальности) - крайне негативное. Следовательно, налицо авторская инвектива. Задачей автора было создать образ лица нерусской национальности таким, чтобы он вызывал глубокое отвращение у русского читателя, формировал в его сознании ненависть в отношении представителей нерусской национальности, разжигал межнациональную вражду7.

Таким образом, лингвист становится важным помощником при расследовании преступлений, предусмотренных ст. 282 УК РФ, совершенных вербальным способом. Методами лингвистического анализа устанавливаются важнейшие для процесса доказывания элементы:

  • тип информации (возбуждающая, побуждающая и унижающая);
  • тип специальной группы (раса, нация, религиозная, социальная группа);
  • отнесенность текста к реальности (возможность приложить идею текста к реальности).

Без лингвиста зачастую невозможно установить субъективную сторону преступления, в компетенции именно этого специалиста выявить основные признаки прямого умысла - наличие авторской инвективы, коммуникативной направленности на возбуждение негатива, убеждающий и побуждающий характер текста. Современное состояние лингвистической науки, бурное развитие междисциплинарных направлений (психо- и социолингвистики, лингвокультурологии, когнитивной лингвистики) позволяет ставить перед языковедом широкий спектр вопросов, касающихся психологии, культурологии, социологии.

Примечания

1. Об использовании специальных познаний по делам и материалам о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды. Методические рекомендации. М., 1999. С. 4-5.

2. В действующей редакции Уголовного кодекса фигурируют также понятия языковой группы и группы по происхождению.

3. Об использовании специальных познаний по делам и материалам о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды. Методические рекомендации. М., 1999. С. 5.

4. Ответственность за криминальные проявления экстремизма. Методические рекомендации. М., 2002. С. 6-10.

5. О реализации методов речевого манипулирования в экстремистской литературе см.: Араева Л.А., Осадчий М.А. Судебно-лингвистическая экспертиза по криминальным проявлениям экстремизма // Уголовный процесс. 2006. № 4; Осадчий М.А. Проявления экстремизма в публичных выступлениях и литературе // Коллегия. 2006. № 6.

6. Араева Л.А., Осадчий М.А.. Указ. соч.; Осадчий М.А. Указ. соч.; Осадчий М.А. Судебно-лингвистическая экспертиза вербальных форм проявления экстремизма с учетом изменений от 27.07.06 // Уголовный процесс. 2006. № 10.

7. Сравните данные выводы с результатами другого экспертного исследования, произведенного по аналогичному тексту: Бринев К.И. «Русский, решай…» // Юрислингвистика-6: инвективное и манипулятивное функционирование языка (межвузовский сборник научных статей). Барнаул, 2005. С. 290-303.

Осадчий Михаил Андреевич. Специалист в области русского языка, теории и философии языка, судебного речеведения, криминалистики. Член судебно-экспертных комиссий. Научный сотрудник кафедры стилистики и риторики Кемеровского государственного университета.

Использование лингвистических познаний в расследовании преступлений, предусмотренных статьей 282 Уголовного кодекса РФ | Журнал "Право и безопасность" | http://www.dpr.ru

Журнал "Право и безопасность"

Номер - 3-4 (24-25), Декабрь 2007

Использование лингвистических познаний в расследовании преступлений, предусмотренных статьей 282 Уголовного кодекса РФ

Осадчий М.А., Кемеровский государственный университет

Статья 282 УК РФ устанавливает ответственность за «возбуждение ненависти либо вражды, а также унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе». Зачастую действия, направленные возбуждение ненависти и вражды, а также унижение человеческого достоинства, совершаются вербальным способом. К таковым относятся распространение специфических печатных материалов (листовок, идеологических произведений), а также публичные речевые выступления экстремистской направленности.

Своеобразие рассматриваемых видов преступлений заключается в том, что они содержат «интеллектуальный» элемент (социально-политические воззрения, обличенные в форму речевого произведения), что не совсем традиционно для уголовного процесса. Эта особенность, как правило, затрудняет следствие: сотрудник прокуратуры не имеет научно-гуманитарных познаний, что мешает ему в полном объеме оценить ситуацию.

Задача данной статьи - исследовательским путем определить ключевые вербальные понятия закона, описать научно-лингвистические методики приложения данных понятий к оценке конкретных проявлений экстремизма.

Возбуждающая информация: общая формула и типология

Исходя из правил ч. 1 ст. 282 УК РФ, возбуждающей является информация, которая прямо способствует формированию в сознании читателя (слушателя) негативного образа человека на основе его принадлежности специальной группе. Под «специальной группой» в настоящей статье понимаются нация, раса, а также языковая, религиозная, социальная группы.

Однако такая, на первый взгляд, простая формула содержит в себе целый ряд подводных камней, которые и составляют основную трудность для прокурорского следствия и суда. Обязательно ли информация, возбуждающая ненависть, сама содержит негативные оценки? Любое ли утверждение о враждебности группы возбуждает негатив к ее представителям? Обязательно ли в тексте должен содержаться образ конкретного представителя группы? И таких вопросов много.

Для того чтобы информация была признана «возбуждающей», она должна быть направлена на формирование негатива к неким лицам - но не по причине их личностных качеств, а на основе их принадлежности специальной группе. Следовательно, первой фазой возбуждения негатива по отношению к представителю специальной группы является формирование негативного образа самой группы. На достижение подобного эффекта прямо направлены речевые высказывания, содержащие1:

  • перенос различного рода негативных характеристик и пороков отдельных представителей на всю группу;
  • приписывание всем представителям группы стремления следовать тем древним обычаям, верованиям, традициям, которые негативно оцениваются современной культурой;
  • утверждения о природном превосходстве одной группы и неполноценности или порочности других;
  • приписывание враждебных действий и опасных намерений одной группы по отношению к другой;
  • возложение вины и ответственности за деяния определенных представителей на всю группу;
  • утверждение об изначальной враждебности определенной группы по отношению к другим;
  • утверждения о полярной противоположности и несовместимости интересов одной группы с интересами других;
  • утверждение о наличии тайных планов, заговоров одной группы против другой;
  • объяснение бедствий и неблагополучия в прошлом, настоящем, будущем существованием и целенаправленной деятельностью определенных групп.

Пока ст. 282 УК РФ предусматривала ответственность за возбуждение только национальной, расовой или религиозной вражды, у следственных работников не было затруднений с идентификацией самих специальных групп. Понятия расы, нации, религии достаточно четко определены в современной науке. Эти явления знакомы и хорошо наблюдаемы в действительности.

Трудности начались с момента вступления в силу новой редакции статьи 282 УК, которая была дополнена новым понятием - социальная принадлежность, а само название статьи стало звучать максимально неопределенно: «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Таким образом, ряд хорошо знакомых специальных групп (нация, раса, религиозная группа) пополнился новым видом - социальной группой2. На практике это нововведение, думается, никем еще до конца не оценено.

Термин «социальная группа» потенциально может иметь несколько толкований. Под социальной группой можно подразумевать любые группы, составляющие социум. К таковым будут относиться и расовые, и национальные, и религиозные, и языковые группы - как объективные части человеческого общества. Однако термин «социальная группа» может иметь и более узкое определение (которое, по всей видимости, и подразумевается законодателем): как совокупность человеческих индивидов, объединенных социальными (неприродными, небиологическими) признаками, как то: профессия, политические и философские убеждения, хобби, стиль жизни, место проживания и т.п. Этот список принципиально неисчерпаем. Отсюда вывод: ст. 282 УК РФ предусматривает ответственность за возбуждение негатива к отдельному лицу на основе практически любой групповой принадлежности.

Такое существенное расширение имеет как положительные, так и отрицательные стороны. Среди последних можно назвать появление в Законе нового понятия, о котором ни следственный работник, ни гуманитарная наука не имеют на сегодняшний день четкого представления. По крайней мере, такого представления, которое можно было бы без труда приложить к следственному процессу. Положительный же фактор заключается в том, что новое широкое понятие покрывает проблемные моменты, которым прежде было трудно дать оценку в рамках узкого списка «раса, нация, религия».

Вниманию читателя предлагается описание нескольких случаев из практики расследования преступлений, совершенных вербальным способом.

В ходе оперативно-розыскных мероприятий были изъяты печатные материалы, среди которых содержалось произведение, озаглавленное «Жид - не еврей, это образ жизни».

Автор текста утверждает, что все люди делятся на три группы. Самая страшная из них - «третий класс», «жиды». Перечислены основные признаки «жидов»: похотливость («они совокупляются, но не имеют детей, т.е. совокупляются только ради совокупления»), жестокость («ради удовлетворения естественных надобностей готовы убить кого угодно»), жадность («они гребут под себя больше, чем могут усвоить, даже если другие вокруг умирают»), леность («инстинкт лени у них гипертрофирован: они ненавидят работу в принципе и стараются жить за счет других людей»); сказано также, что «...быть жидом - это стремиться паразитировать, стремиться получать с других то, что ты не заработал, при этом паразитировать требуется с видом порядочного человека. Последнее условие обязательно, поскольку, если вы просто воруете и не выказываете претензий, чтобы вас именовали достойным человеком, то вы не жид, а вор, если вы открыто выпрашиваете милостыню, то вы не жид, а нищий. А если требуете то же самое, но требуете, чтобы вас прекратили оскоплять антисемиты или коммунисты, то вы - жид»; «жид стремится паразитировать не из любви к искусству, а, повторю, чтобы удовлетворить инстинкты - быть в лени, быть в безопасности, жрать и сношаться. Более высоких целей у него нет».

Автор особо настаивает на том, что под термином «жид» он подразумевает не национальную принадлежность. Потому говорить о том, что текст направлен на возбуждение ненависти к представителю еврейской национальности (которых в русском просторечии и называют «жидами»), нет оснований. Было бы совершенно неясно, как квалифицировать рассматриваемый случай, если бы в тексте не было одной важной детали, а именно - указания на конкретный круг лиц, относимых к категории «жидов» - это люди, выступающие по телевидению: «... сегодня на экране правят бал организмы именно третьего класса». С момента прочтения этой фразы перед читателем возникает образ конкретных лиц, к которым могут быть отнесены все те негативные признаки, которыми автор наделил «третий класс». Текст пропагандирует следующую логику: если на телевидении - значит, человек третьего класса, жид; если жид - значит, опасен, изначально, немотивированно враждебен, ленив, жесток и похотлив. Читатель, попавший под влияние такой пропаганды, начинает испытывать ненависть к отдельным лицам на основе их социальной принадлежности - рода профессиональной деятельности, предполагающей выступления по телевидению (журналистика, политика, искусство и др.).

Рассмотренный случай демонстрирует, с одной стороны, насколько узки рамки понятия национальной принадлежности, с другой - насколько широкую отнесенность может иметь термин «социальная группа». Однако описанный случай - не самый типичный. Наиболее часто при рассмотрении текстов экстремистского содержания возникают затруднения с идентификацией религиозной группы. Какое учение считать религией? Равен ли негатив в адрес священнослужителей и миссионеров созданию отрицательного стереотипа всей религиозной группы? Многие подобные вопросы снимаются с помощью понятия «социальная группа».

В ходе оперативно-розыскных мероприятий были изъяты печатные материалы, среди которых было произведение, озаглавленное «SS стучится в вашу дверь, сволочи…». В данном тексте содержится фрагмент:

«Продажные попы и дьяки, осквернившие наши храмы, наше православие елейным славословием, причащающие паству... Ведь Сорокины громогласно декларируют свое воинствующее христианство? Нет! Встретил я и Сашу Иванова. Близкого к этим долгополым иродам-певцам.

- Это православная музыка? - радостно спросил я, ожидая наконец-то радостного же согласия со мной.

- Нет, - сладко-елейно расплылся ехидно-оккупантский подпевала, - православная музыка - это псалмы! (Эх, Саша, Саша… А ведь честный и талантливый человек - купился на индульгенции торговцев из Храма…».

В данном фрагменте ответ Саши в пользу «долгополых иродов» (данное слово по смыслу указывает на служителей Русской православной церкви) оценен отрицательно, назван «сладко-елейным», а сам Саша - «ехидно-оккупантским подпевалой». В данном тексте смысл слова «сладко» указывает на шестое значение слова «сладкий»: «умильный, притворно-угодливый». Слово «елейно» означает «приторно-сладкий; чрезмерно угодливый, деланно благочестивый». Слово «подпевала» употреблено в значении «тот, кто поддерживает кого-либо из низких, корыстных побуждений». Данные слова обозначают понятия, оцениваемые языковыми носителями как отрицательные, и выражают негативное отношение к Саше.

Было бы ошибочно предполагать, что поводом для негативной оценки стала религиозная принадлежность персонажа. В тексте не содержится прямых негативных оценок православия или христианства в целом. Более того, автор называет православие «нашим», болеет за его «осквернение», пишет слово «Храм» с прописной буквы, что указывает на уважение к святыне. Негодует автор по поводу того, что персонаж близок к православным церковнослужителям, которые, в свою очередь, названы «продажными», «долгополыми иродами». Группа православных церковнослужителей является социальной, т.к. связи внутри этой группы основаны не на вере (иначе все христиане были бы церковнослужителями), а на профессиональной принадлежности, сфере деятельности.

Следовательно, рассмотренный случай следует квалифицировать как возбуждение ненависти либо вражды к отдельному представителю на основе не религиозной, а социальной принадлежности.

Сформулированная квалификация вполне корректно «ложится» на исследованный материал: автор-рассказчик оценивает негативно одного из персонажей на основе его «близости» социальной группе. Но обязательно ли наличие в тексте конкретного персонажа, на которого направлен негатив?

Этот вопрос отнюдь не праздный: ст. 282 УК однозначно предусматривает ответственность за возбуждение негатива в адрес отдельного представителя (представителей) группы («человека либо группы лиц»). В этом аспекте относительно малопроблемными видятся случаи, когда в материалах экстремистского содержания, хотя и не содержатся образы конкретных лиц, но выражена агрессия в отношении «представителей» группы. К таким случаям относятся высказывания, содержащие3:

  • поощрение геноцида, репрессий, депортации в отношении представителей какой-либо нации, расы, религии;
  • требования вытеснения из различных сфер деятельности лиц определенной национальной, расовой, конфессиональной принадлежности;
  • требования ограничить права и свободы граждан или создать привилегии по национальному, расовому или религиозному признаку;
  • угрозы о насильственных действиях в отношении лиц определенной национальности, расы или религиозной принадлежности.

В то же время не ясно, какую оценку давать текстам, в которых не содержится ни конкретных персонажей, ни открытого побуждения к действиям против представителей группы - только обобщенный негативный образ самой группы. Рассмотрим в качестве примера фрагмент произведения, распространенного среди граждан в виде брошюры:

«Сегодня власти в России выгодно пьяное, деградированное население. Им легче управлять. Сегодня власти в России выгодно уничтожение оставшегося “здорового” населения. Сегодня власти в России выгодно нищее население».

Автор делает обобщение - «власть в России», т.е. говорит о социальной группе представителей государственной власти РФ, приписывая этой группе отрицательные качества и опасные намерения в отношении населения страны. В строгом смысле мы можем говорить лишь о том, что текст возбуждает ненависть и вражду в отношении социальной группы. Но правила закона предполагают возбуждение негатива в адрес конкретного человека либо группы конкретных лиц на основе их групповой принадлежности.

Из этого логического противоречия есть выход, который уже успешно реализуется на практике. Эксперт-лингвист, дающий оценку тексту, не только исследует содержательную сторону текста (идет ли речь о какой-либо группе, каков образ этой группы, что говорится о представителях этой группы), но и дает заключение о прагматических характеристиках произведения, т.е. о том, как оно будет восприниматься рядовым читателем. В ходе прагматического анализа применяется следующее правило: если в тексте, направленном на формирование негативного образа группы, не сделано никаких оговорок и ограничений, призванных как-либо выделить конкретных представителей группы, - то специалист констатирует, что читателю ничто не мешает перенести все описанные свойства группы на любых представителей данной группы, живущих в современной обществе. Таким образом доказывается, что текст направлен на возбуждение негатива не только в адрес группы, но и в адрес человека либо нескольких лиц на основе их групповой принадлежности.

Применение данного правила затрудняется в тех случаях, когда предметом изображения в тексте являются исторические или фантастические группы. Например, в произведении может описываться вражда древних русичей и татаро-монгол во время ига XIII-XV вв. Очевидно, что в ту историческую эпоху этнические формирования имели несколько иной вид. Невозможно прямое соотнесение древних русичей и современных россиян, татаро-монгольского войска и современных татар. Однако следует учитывать, что в некоторых идеологических произведениях такие параллели осуществляются. Поэтому лингвисту-эксперту всегда следует выяснять, нет ли в тексте намека на параллелизм исторических (фантастических) событий и современности (действительности). Только если по тексту будет доказано, что такой перенос осуществляется, лингвист вправе говорить о направленности текста на возбуждение негатива в адрес представителей специальных групп в смысле ст. 282 УК РФ.

Возбуждение вражды или гражданская критика?

Все помнят, с какой критикой публицисты и правозащитники обрушились на ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», когда он только был опубликован. Недовольство высказывалось (и высказывается до сих пор) по поводу того, что в соответствии с новым законодательством экстремистской будет признана даже справедливая фраза: «Эти скинхеды стали настоящим стихийным бедствием: громят всю Москву!». Критиковали закон и журналисты, утверждавшие, что теперь экстремистской пропагандой будет любое выражение недовольства чиновниками, т.к. это возбуждает ненависть (вражду) по признаку социальной (профессиональной) принадлежности.

Однако такие нападки на текст закона являются следствием непонимания некоторых нюансов самого явления возбуждения в смысле ст. 282 УК РФ. Возбуждающей является только та информация, в которой сформулирована негативная оценка человека на основе именно принадлежности к социальной группе, а самой группе приписывается изначальная (априорная) враждебность. В этом смысле не будет проявлением экстремизма критика конкретных лиц (групп лиц) за совершение конкретных действий. То есть законопослушный гражданин вправе выразить свое мнение по поводу плохой работы любого чиновника (но не по поводу самой его профессии). Можно также критиковать любые общественные объединения за конкретные реальные поступки, но не утверждать огульно об их изначальной, ничем не мотивированной враждебности или опасности. Следовательно, нужно четко разграничивать понятия «возбуждение ненависти (вражды)» и «критика деятельности».

Впрочем, между этими явлениями довольно тонкая грань, которую легко переступить в ораторском пылу. Рассмотрим фрагмент произведения, опубликованного в одной из региональных газет:

«Мысковский офис “Единая Россия” закрыт, поскольку ничего нет, кроме тараканов, блох и вшей, а сама партия “ЕР” состоит из одних таких паразитов».

Первая часть фразы («Мысковский офис “Единая Россия” закрыт, поскольку ничего нет, кроме тараканов, блох и вшей...») содержит реакцию на деятельность конкретного представительства партии «Единая Россия», выше в тексте приводится анализ действий (бездействия) данного отделения. Данная часть должна быть расценена как критика (конечно, не совсем корректная) деятельности группы конкретных лиц, совершивших ряд конкретных поступков. Однако вторая часть фразы («…а сама партия “ЕР” состоит из одних таких паразитов») отличается от первой кардинальным образом: в ней появляется обобщение, распространяющееся на всю партийную группу. Именно на основе второй части эксперт вынес заключение о том, что текст направлен на возбуждение ненависти к человеку на основе его социальной принадлежности.

От различения ненависти и вражды к разграничению преступлений, предусмотренных статьями 280 и 282 УК РФ

Ненависть является чувством сильнейшей неприязни. Вражда обычно толкуется как объективированная форма ненависти. Следовательно, понятия ненависти и вражды тесно взаимосвязаны. Однако между этими явлениями есть серьезное различие: ненависть - это психологическое состояние, вражда же - деятельность или готовность к деятельности. Можно сказать, что ненависть представляет собой начальную стадию вражды, в то время как вражда - ненависть, проявленная физически.

Возбуждение ненависти заключается в нагнетании недовольства объектом (группой, ее представителями), неприязни, перечислении отрицательных качеств объекта - т.е. возбуждение ненависти заключается в создании негативного образа объекта в глазах читателя.

Схема 1. Модель события возбуждения ненависти к представителю группы на основе групповой принадлежности.

В схеме 1 под специальной атрибуцией понимается принадлежность к определенному полу, национальности, расе, социальной, языковой группе, приверженность определенному религиозному учению. Лицом в схеме именуется представитель определенной социальной, национальной и т.п. группы. Лицо (группа лиц) может быть обозначено в тексте открыто и конкретно либо подразумеваться как неопределенное (любой представитель группы, приверженнец религиозного течения).

Возбуждение вражды, по сравнению с возбуждением ненависти, дополняется приписыванием объекту прямой опасности для адресата речи, что побуждает к действиям, поступкам против вредоносного объекта.

Различение понятий возбуждения ненависти и возбуждения вражды не имеет смысла, если ограничиться анализом правил ст. 282 УК РФ - изолированно от других положений уголовного законодательства. На практике же в делах по вербальным формам проявления экстремизма ст. 282 УК очень часто идет в паре со ст. 280 УК (Публичные призывы к экстремисткой деятельности). И дело здесь не только в типологической близости явлений (преступления в равной степени являются проявлениями экстремисткой деятельности). Ситуация сложнее: между преступлениями, предусмотренными статьями 280 и 282 УК РФ, нет жесткой границы.

Рассмотрим фрагмент произведения, распространенного среди граждан в виде брошюры:

«Любой мало-мальски наблюдательный человек увидит, что слияние власти с церковью стало очевидным. В то время как основная масса народа сводит концы с концами, «народные избранники» и церковные служители окружают себя роскошью, а церкви растут, как грибы после дождя, и плодят рабов “божьих” (УЧЕНИЕ И ДЕЯНИЯ ЦЕРКВИ, И УЧЕНИЕ И ДЕЯНИЯ ХРИСТА - НЕ ОДНО И ТО ЖЕ!). А возможно ли войти в одну и ту же реку дважды? И с чего вдруг бывшие партийные и комсомольские работники стали лбы расшибать в темных помещениях церкви? Ответ прост. Церковь вновь становится инструментом управления рабами божьими. Идет второе крещение Руси! Идет укрепление рабской психологии! И власть это поощряет».

Социальная группа церковнослужителей противопоставляется народу по образу жизни: народ голодный, а церковнослужители окружают себя роскошью. Данная информация вселяет в сознание читателя глубокую неприязнь к православным церковнослужителям. В этой части выражена направленность текста на возбуждение ненависти к группе лиц по признаку принадлежности к социальной группе.

Однако следует дать оценку той части, где церковь обвиняется в пособничестве правительству в деле воспитания рабской психики у граждан. В данном случае автор иронично переосмыслил богословский термин «раб Божий», наделив его общеязыковым смыслом: раб - подчиненный, личностно зависимый человек. Утверждения о такой деятельности церкви фактически являются утверждениями об опасности, вредносностиправославных церковнослужителей. Эта часть произведения направлена на возбуждение уже не ненависти, а вражды. Текст не просто вселяет в сознание читателя отвращение к объекту, но и открыто провоцирует к сопротивлению этому объекту, изоляции от него, а возможно - и к прямым действиям против этого объекта.

Еще один пример:

«Сорок веков они только одних себя признают народами Божьими, остальных же считают акунами, гоями, т.е. язычниками и рабочими скотами, которым потому только даны человеческие лица, чтобы им, евреям, не были слишком противны услуги этих скотов. Как понимаете, это относится и к Вам. Глумлению евреев над нами в их священных книгах нет предела. Они считают нас язычниками и скотами, дают мерзостные клички самым священным для нас именам, лицам и предметам».

В первой части фрагмента представителям еврейской национальности приписывается чрезмерное высокомерие. Данное качество с точки зрения морали расценивается как отрицательное - следовательно, образ еврейской национальности приобретает негативную окраску. В сознании читателя формируется крайняя неприязнь к представителям еврейской национальности.

Однако вторая часть фрагмента, начинающаяся фразой «Как понимаете, это относится и к Вам», существенно меняет читательскую реакцию на текст. В сознании читателя формируется чувство, что его чести и достоинству открыто наносится прямой урон. С этого момента образ еврейской национальности включает в себя не только отрицательные, но и вредоносные качества - что свидетельствует о направленности текста на возбуждение вражды, на подстрекательство читателя к действиям против представителей еврейской национальности.

Следовательно, событие речевого возбуждения вражды (в отличие от возбуждения ненависти) содержит в себе побуждающий, призывный элемент, что существенно отягчает преступление, приближая его к полю ст. 280 УК РФ.

Очевидно, что элемент подстрекательства, побуждения, содержащийся в речевом возбуждении вражды, трудно назвать призывом в классическом смысле этого термина. Однако нужно учитывать, что жанр призыва как таковой является широким понятием, включающим несколько видов призыва, а также способов его осуществления. Жанр призыва не имеет четких границ, сливаясь в потоке речевой деятельности с жанрами подстрекательства, побуждения, возбуждения, внушения, убеждения и т.д. (схема 2).

Схема 2. Типы призыва.

Прямой призыв - это наиболее радикальная и открытая форма словесного воздействия на поведение человека. С лингвистической точки зрения, призывом является словесная конструкция, содержащая глагол в форме повелительного наклонения (иди, бери, не позволяй и т.п.) или эквивалентных данному наклонению форм (типа Поборемся! Избавим! Дадим отпор!; Пошли! Встали!). Обязательным компонентом призыва является образ адресата речи - того, кто должен выполнить действия. Адресат речи может быть заявлен открыто, в виде обращения (Молодые люди! Граждане! и т.п.).

Косвенный призыв - форма открытого побуждения без использования форм глагола с побудительным значением. Косвенный призыв может быть лишен прямого указания на образ адресата речи (в этом случае используются только модальные глаголы без личных местоимений: необходимо спасать Россию, нужно избавляться от иноверцев!). В этом случае под адресатом речи подразумевается любой потенциальный читатель.

К разряду косвенных призывов стоит отнести побудительные по смыслу предложения, оформленные как вопрос. Например: «Папа, ты защитишь меня от черных?». Не меньшей призывной силой обладают конструкции со скрытой командой. Внешне фраза «Надеюсь, Вы сегодня обязательно придете на наш семинар?..» является вопросом, но в нем скрыто утверждение-команда, сосредоточенное в слове «обязательно»4.

К косвенным призывам относятся случаи побуждения к действиям, опосредованно связанным с иными действиями. Например, призыв вступить в ряды партии, ставящей своей задачей свержение конституционного строя. В этом случае призыв в ряды партии будет прямым, призыв к свержению - косвенным.

Однако практика показывает, что чаще в экстремистской литературе используется скрытый призыв, который отличается от явного отсутствием главной внешней приметы призыва - императивной формы глагола. Скрытым призывом является информация, подстрекающая к каким-либо действиям, направленно формирующая у адресата желание действовать или чувство необходимости действий. Скрытый призыв нередко дает развернутую программу действий, к которым подстрекает, т.е. автор программирует поведение адресата речи, нередко используя методы речевого манипулирования сознанием, воздействия на психику, подсознание читателя или слушателя5.

Рассмотрим фрагмент произведения, размещенного на страницах неофициального СМИ, распространенного среди граждан:

«Рассуждения о наличии или отсутствии «китайской угрозы» для России абсолютно бессмысленны, потому что Китай угрожает России даже самим фактом своего существования».

Далее в произведении развивается мысль о неизбежности конфликта по самой природе вещей. В таком контексте агрессивная настроенность китайской нации по отношению к русской выглядит как изначальная, само собой разумеющаяся, не требующая особых поводов. Автор убеждает читателя в неизбежности агрессивных выпадов китайской нации в отношении России. Очевидно, что задачей автора является спровоцировать читателя к действиям, направленным на отражение этой потенциальной опасности. А как можно отразить потенциальную военную опасность? Только аналогичными агрессивными методами. Таким образом, в анализируемом тексте можно усмотреть скрытый призыв к насильственным действиям против представителей национальной группы.

Существует мнение, что скрытый призыв более мягок, менее радикален, по сравнению с явным. Однако это не так: явный призыв является в некотором смысле «честным» способом воздействия на поведение адресата речи, т.к. он открыт и быстро себя обнаруживает в глазах читателя или слушателя. Законопослушный адресат речи понимает, что на него оказывается воздействие, поэтому он может вовремя принять меры по противодействию (чаще такими мерами является простой уход от контакта - мы можем отбросить листовку, перевернуть лист газеты, выключить радио или телевизор). В случае со скрытым призывом реакция по противодействию запаздывает, адресат речи не сразу понимает, что цель автора - призвать читателя к определенным действиям. Читатель увлекается текстом и незаметно встает на сторону автора.

Скрытый призыв является наименее яркой формой преступления, предусмотренного ст. 280 УК РФ. В каждом конкретном случае скрытый призыв максимально сближается с возбуждением вражды. Дистанцирование этих явлений, выбор квалификации конкретного случая зачастую зависит от субъективного фактора. Так, рассмотренное выше произведение, пропагандирующее враждебность китайской нации, может быть расценено и как скрытый призыв к агрессии, и как возбуждение вражды - в отношении представителей китайской нации.

Четко поляризуются лишь такие формы преступлений, как открытый (прямой и косвенный) призыв к экстремисткой деятельности и возбуждение ненависти к представителям специальной группы. Первая форма закрепляется за ст. 280, вторая - за ст. 282 УК РФ. Тексты, содержащие скрытые призывы и возбуждающие вражду, представляют собой область максимального сближения юрисдикции указанных статей (схема 3).

Схема 3. Дистанцирование преступлений, предусмотренных ст. 280 и 282 УК РФ.

Лингвистическая методология в установлении субъективной стороны

Ключевым моментом следствия по проявлениям экстремизма является установление субъективной стороны, которая в данном случае характеризуется прямым умыслом - наличием в действиях осознанной цели возбудить национальную, расовую или религиозную вражду, унизить достоинство человека по признаку расовой, национальной, конфессиональной или социальной принадлежности. Прямой умысел в вербальных актах экстремистской деятельности может быть обнаружен методами лингвистического анализа.

Юридическое понятие прямого умысла в случае с вербальными преступлениями тесно соотносится с лингвистическими категориями коммуникативного намерения, речевой задачи автора. Как выяснить, осознавал ли говорящий, что осуществляет экстремистскую пропаганду? Признание (или отрицание) фактора осознанности самим говорящим процессуально малозначимы. Прямой умысел нужно доказать. Для этого необходимо обратиться к материальному свидетельству экстремистской деятельности - тексту, провести строгий научно-лингвистический анализ его интенционально-авторской составляющей, т.е. выяснить, на что был направлен автор, для чего он осуществлял речевую деятельность, желал ли воздействовать на окружающих, внушить им какую-либо мысль.

Основные формально-семантические признаки текста, реализующего какую-либо коммуникативную направленность и созданного с четким осознанием цели, т.е. с прямым умыслом - уже неоднократно обсуждались на страницах правовых изданий6. В настоящей статье следует остановиться на методике экспертного исследования коммуникативной направленности путем анализа авторской позиции.

Данную часть экспертизы следует проводить с использованием психолингвистических методик. Важно установить отношение автора к теме, его личностные ценности, определить мотивацию. Анализ авторской позиции поможет доказательно разграничить случаи объективного информирования и случаи нацеленного возбуждения ненависти либо вражды.

Предположим, аналитик желает опубликовать исследование о миграции на территории СНГ. Безусловно, в этой публикации будет сказано о нарастающих темпах притока в Россию граждан из Азербайджана, Армении, Грузии, Узбекистана, Молдавии, Украины и т.д. По роковому стечению обстоятельств, день опубликования результатов данного исследования может совпасть с пиком очередного межнационального конфликта. И публикация, конечно, подольет масла в этот огонь... Тем более, если аналитик выступит по телевидению. Фактически - оратор способствовал разжиганию межнациональной розни. Однако у исследователя, конечно, не было сознательной установки (прямого умысла) на такой эффект. В данном случае имело место лишь простое информирование, когда оратор нейтрально описывает сложившееся положение вещей, оперируя при этом только фактами, подобранными объективно, высвечивающими как положительные, так и отрицательные стороны описываемого явления.

От информирования следует отличать тенденциозное изложение фактов. Таким образом, изложенные факты могут быть вполне объективными, а сообщение, основанное на этих фактах, - правдивым. Но при тенденциозном изложении имеет место нагнетание «однородной» информации, ее искусственное сгущение, при одновременном игнорировании других аспектов описываемого явления. Так, при изложении истории взаимоотношений двух наций автор может описывать исключительно конфликты, игнорируя факты добрососедских отношений между этими нациями.

Тенденциозное изложение фактов свидетельствует об авторской инвективе, т.е. выраженной агрессии, изначальной негативной установке в отношении объекта описания. Наличие в произведении авторской инвективы говорит в пользу того, что у автора была установка не на информирование читателя, а на возбуждение в читательском сознании ненависти либо на разжигание вражды.

Для доказательного установления в тексте авторской инвективы может быть использован метод лексико-семантического дифференцирования. Суть этого метода состоит в том, чтобы расклассифицировать все ключевые номинативные единицы текста (слова и словосочетания) на группы (1) с положительной оценочностью, (2) с отрицательной оценочностью, целесообразно также выделить (3) группу единиц с нейтральной оценочностью. При анализе результатов следует руководствоваться правилом: если информация о специальной группе или ее представителях сконцентрирована в области отрицательно-оценочных единиц, то имело место выражение авторской инвективы в отношении данной группы и ее представителей. При этом в случае, если информация о специальной группе или ее представителях уравновешена, т.е. равномерно представлена в группах разной оценочности (например, отрицательной и положительной, отрицательной и нейтральной), следует квалифицировать текст как простое информирование.

Продемонстрирую работу метода на примере небольшого текста:

Каждый народ выбирает свой путь развития сообразно своим способностям и коллективным целям. У *** (название нации) никогда не было своей государственности, они лишь кочевали по степям Средней Азии да совершали небольшие набеги на соседей, если особенно везло - на проходящие торговые караваны. Культурное наследие этой нации крайне скудное: они почти не создавали артефактов, за исключением немудреной домашней утвари. На таком фоне ** (название другой нации) смотрятся как цивилизованный народ, с глубокими традициями духовности и государственности. По сей день археологи находят множество артефактов, свидетельствующих о могущественности и необычайной развитости данного этноса.

Ключевыми словами и словосочетаниями в данном тексте являются следующие единицы: каждый народ, свой путь развития, сообразно способностям и целям, ***, не было государственности, кочевали, совершали набеги, скудное культурное наследие, не создавали артефактов, **, цивилизованный, традиции духовности и государственности, множество артефактов, могущественность, развитость. Перечисленные единицы введены в текст с различной авторской оценочностью (схема 4).

Схема 4. Модель лексико-семантических оппозиций в тексте «Каждый народ…»

Положительная оценочность

Нейтральная оценочность

Отрицательная оценочность

**

цивилизованный

традиции духовности и государственности

множество артефактов

могущественность

развитость

каждый народ

свой путь развития

сообразно способностям и целям

***

не было государственности

кочевали

совершали набеги

скудное культурное наследие

не создавали артефактов

Единицы, относящиеся к образу нации, обозначенной ***, сконцентрированы в отрицательном поле, положительные или нейтральные единицы, описывающие образ данной нации, полностью отсутствуют. Из полученных данных можно сделать уверенный вывод: несмотря на возможную правдивость изложения, факты автором приведены тенденциозно, т.е. с заведомой установкой создать отрицательный образ нации *** и положительный образ нации **.

На практике встречаются тексты, где поля с положительной и отрицательной оценочностью выражены не так четко либо неоднократно перемежаются. Еще более сложный случай представляют собой тексты, в которых реализован прием иронии, способный серьезным образом «спутать карты» при лексико-семантическом дифференцировании. Так, ключевыми номинативными единицами фразы «Этот народ и впрямь-таки героический, ничего не скажешь…» являются словосочетание «этот народ» и прилагательное «героический». Внешне данные единицы относятся к полю положительной оценочности, однако в контексте конкретной фразы они приобретают ироническое звучание, обращающее положительную оценочность на обратную.

Особый алгоритм следует применять к текстам, в которых реализован приемэпатажной маски. Суть данного приема заключается в том, что автор говорит от лица персонажа, который в своей речи проявляет собственные отрицательные качества. В качестве примера предлагаю рассмотреть текст, распространенный среди граждан в виде листовки «Русский, решай!». Этот текст и сейчас «гуляет» по Интернету под заголовком «Новый хозяин?...»:

«Я сюда приэхал с гор,

Чтоб в России жить.

Я работать нэ хачу -

Вам мэня кормить!

Мы приэхал всей сэмьей

С братом и сестрою

В однокомнатной квартире

Вэсь кишлак пристрою!

Буду торговать шавермой,

Буду все скупать -

Буду рюсскую свинью

Из дома выживать!

Если будет недовольна

Рюсская свинья,

То с кинжалами прыдет

Вся мая родня!

Я всех рюсских дэвюшек

Палюбить хачу!

Мнэ нэ сможет отказать

Патаму что Я ХАЧУ!

Я купыл прописку,

Всэх мэнтов купыл

Кто мешал - зарэзал,

Кто мешал - убыл!

Всэх неверных вырежем,

Заживем тогда

Загорятся над Кремлем

Месяц и звэзда!»

Ключевые номинативные единицы данного текста по оценочному параметру распадаются на три группы: единицы, относящиеся к образу представителя нерусской национальности, введены в текст с положительной оценочностью, единицы, относящиеся к образу русской национальности, - с отрицательной; в нейтральную область попадает лексика зачина, начала повествования (схема 5).

Схема 5. Модель лексико-семантических оппозиций в тексте «Русский, решай!»

Положительная оценочность

Нейтральная оценочность

Отрицательная оценочность

в России жить

работать нэ хачу

мэня кормить

всей сэмьей

торговать

все скупать

из дома выживать

и т. п.

Я приэхал с гор

рюсскую свинью

недовольна

мешал

Строго исходя из данного распределения, можно сделать вывод, что текст направлен на возбуждение негатива к представителю русской национальности. Однако при оценке результатов лексико-семантического дифференцирования (в данном конкретном случае) следует учитывать масочный характер текста. Рассматриваемый текст является прямой речью персонажа, следовательно, полностью выражает его точку зрения, систему оценок. Применение метода лексико-семантического дифференцирования позволит судить лишь о системе оценок персонажа, но не создателя произведения. Чтобы установить систему оценок автора, необходимо учесть фактор маски, скрывающей противоположное сознание - точку зрения, противоположную точке зрения эпатажного персонажа. Для этого необходимо сменить знаки оценочности на противоположные.

Если брать за основу систему оценок автора, то единицы, относящиеся к образу представителей нерусской национальности, будут сконцентрированы в отрицательной области (см. схему 8).

Схема 8. Модель лексико-семантических оппозиций в тексте «Русский, решай!» (точка зрения автора)

Отрицательная оценочность

Нейтральная оценочность

Положительная оценочность

в России жить

работать нэ хачу

мэня кормить

всей сэмьей

торговать

все скупать

из дома выживать

и т. п.

Я приэхал с гор

рюсскую свинью

недовольна

мешал

Как показывает лексико-семантический дифференциал, авторское отношение к созданному образу персонажа (лицу нерусской национальности) - крайне негативное. Следовательно, налицо авторская инвектива. Задачей автора было создать образ лица нерусской национальности таким, чтобы он вызывал глубокое отвращение у русского читателя, формировал в его сознании ненависть в отношении представителей нерусской национальности, разжигал межнациональную вражду7.

Таким образом, лингвист становится важным помощником при расследовании преступлений, предусмотренных ст. 282 УК РФ, совершенных вербальным способом. Методами лингвистического анализа устанавливаются важнейшие для процесса доказывания элементы:

  • тип информации (возбуждающая, побуждающая и унижающая);
  • тип специальной группы (раса, нация, религиозная, социальная группа);
  • отнесенность текста к реальности (возможность приложить идею текста к реальности).

Без лингвиста зачастую невозможно установить субъективную сторону преступления, в компетенции именно этого специалиста выявить основные признаки прямого умысла - наличие авторской инвективы, коммуникативной направленности на возбуждение негатива, убеждающий и побуждающий характер текста. Современное состояние лингвистической науки, бурное развитие междисциплинарных направлений (психо- и социолингвистики, лингвокультурологии, когнитивной лингвистики) позволяет ставить перед языковедом широкий спектр вопросов, касающихся психологии, культурологии, социологии.

Примечания

1. Об использовании специальных познаний по делам и материалам о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды. Методические рекомендации. М., 1999. С. 4-5.

2. В действующей редакции Уголовного кодекса фигурируют также понятия языковой группы и группы по происхождению.

3. Об использовании специальных познаний по делам и материалам о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды. Методические рекомендации. М., 1999. С. 5.

4. Ответственность за криминальные проявления экстремизма. Методические рекомендации. М., 2002. С. 6-10.

5. О реализации методов речевого манипулирования в экстремистской литературе см.: Араева Л.А., Осадчий М.А. Судебно-лингвистическая экспертиза по криминальным проявлениям экстремизма // Уголовный процесс. 2006. № 4; Осадчий М.А. Проявления экстремизма в публичных выступлениях и литературе // Коллегия. 2006. № 6.

6. Араева Л.А., Осадчий М.А.. Указ. соч.; Осадчий М.А. Указ. соч.; Осадчий М.А. Судебно-лингвистическая экспертиза вербальных форм проявления экстремизма с учетом изменений от 27.07.06 // Уголовный процесс. 2006. № 10.

7. Сравните данные выводы с результатами другого экспертного исследования, произведенного по аналогичному тексту: Бринев К.И. «Русский, решай…» // Юрислингвистика-6: инвективное и манипулятивное функционирование языка (межвузовский сборник научных статей). Барнаул, 2005. С. 290-303.

Осадчий Михаил Андреевич. Специалист в области русского языка, теории и философии языка, судебного речеведения, криминалистики. Член судебно-экспертных комиссий. Научный сотрудник кафедры стилистики и риторики Кемеровского государственного университета.