Журнал "Право и безопасность"

Номер - 1-2 (18-19), Июнь 2006

Общая характеристика уголовной ответственности за экстремистские деяния и вопросы ее ужесточения

А.В.Устинков, Доцент кафедры уголовного права и уголовного процесса Академии ФСБ России

Отечественное уголовное право, как инструмент наиболее жесткой реакции государства на общественно вредное поведение человека, не осталось в стороне от борьбы с проявлениями экстремизма.

Явление экстремизма существовало испокон веков, и отечественное право, в частности, советское, удовлетворялось наличием норм, позволявших привлечь виновных не за сами экстремистские действия, а за их последствия или неизбежную составляющую их совершения (наличие оружия, антисоветской литературы и т.п.). Единственная норма прямого действия долгое время была оформлена в статью, криминализующую разжигание религиозной, этнической и прочей розни (вражды).

Ситуация кардинально изменилась в 2002 г., когда Закон «О противодействии экстремистской деятельности» получил детализацию в отраслевом законодательстве. В уголовном праве впервые за два последних десятилетия появились нормы, непосредственно направленные на борьбу с проявлениями опасной, вредной идеологии. Фактически уголовной ответственности удостоились следующие действия:

  • публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности;
  • организация экстремистского сообщества и участие в нем;
  • возобновление деятельности экстремистской организации, если эта деятельность ранее была запрещена судом (или организация по решению суда подлежала ликвидации).

Конечно, не утратила юридического значения и норма, устанавливающая уголовную ответственность за возбуждение розни/вражды (она поменяла название).

Таким образом, экстремистская деятельность и ее проявления с точки зрения полноты уголовно-правового регулирования были не только приравнены к традиционным групповым общеуголовным преступлениям, но и во многом превзошли их. Например, в результате нападений каждый год лишаются жизней примерно 6-9 тыс. наших сограждан. Но за публичные призывы к бандитской деятельности нет уголовной ответственности, как нет ее и за призывы к организации преступного сообщества. Нет ее и за призывы к совершению традиционных «государственных» преступлений.

Богатый уголовно-правовой инструментарий борьбы с экстремизмом остается слабо востребованным на практике в силу многих причин. Эти причины далеко выходят за рамки уголовного права, и речь сейчас не о них. На наш взгляд, целесообразнее обратить внимание на основные проблемы правоприменения этих норм.

Первая проблема - уголовная ответственность за сам факт создания организации или участие в ней (например, банды) реализуется крайне редко. Пока что экстремистская организация, банда или иное преступное образование не совершат «обычного» преступления, доказать преступность образования де-юре очень сложно. Поэтому наказуемость организации экстремистской организации или участия в ней превращается в дополнение к наказуемости «обычного» преступления, совершенного этой организацией. Вместе с тем установление уголовной ответственности за сам факт создания организации или участие в ней производит существенное воздействие на общественное мнение.

Вторая проблема порождена исключительно запутанной конструкцией ст. 280 Уголовного кодекса РФ (УК РФ), устанавливающей уголовную ответственность за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности. При сопоставлении данной нормы и ст. 1 Закона «О противодействии экстремистской деятельности» обнаруживается следующее. Уголовную ответственность влекут не призывы, например, к подрыву безопасности РФ или созданию незаконных вооруженных формирований, а призывы к тому, чтобы физические лица, организации осуществляли деятельность, направленную на подрыв безопасности РФ или создание незаконных вооруженных формирований и т.д.

Придерживаясь той же логики, сама по себе пропаганда исключительности той или иной, например, религиозной группы не есть призыв к осуществлению экстремистской деятельности, а возбуждение ненависти или вражды по признаку отношения к религии (ст. 280 УК РФ).

Суммируя сказанное, можно сделать вывод: ст. 280 УК РФ (публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности) устанавливает ответственность не за собственно проявления экстремистской деятельности, являющиеся призывами (пропагандой, демонстрированием), а за призывы к таким призывам.

Третья проблема связана с трактовкой ряда терминов, употребляемых в рассматриваемых статьях УК РФ или в нормативных актах, к которым кодекс отсылает. Применительно к теме нашей сегодняшней дискуссии, это, прежде всего, термин «религия» и образованные от него прилагательные.

Обратимся к достаточно богатому опыту применения ст. 280 УК РФ (возбуждение ненависти или вражды) и ее советской предшественницы. В формулировке этой статьи давно содержится указание на вражду по религиозному признаку, однако широко эта норма применялась лишь до 70-х годов прошлого века. Дело в том, что, например, разжигание вражды между католиками и православными не есть разжигание религиозной вражды, поскольку обе эти конфессии состоят в одной религии.

Четвертая проблема заключается в том, что эти преступления, все-таки идеологические. Без установления осознания лицом экстремистского характера своих действий уголовное дело или оперативный материал рассыпаются в пух и прах. Фактически приходится доказывать не только осознание, но и экстремистскую цель или мотив его деятельности. При недоказанности цели привлечение за общеуголовные преступления возможно лишь изредка. Исключение из этого правила образует, пожалуй, только норма о возобновлении деятельности экстремистской организации, если эта деятельность ранее была запрещена судом (или организация по решению суда подлежала ликвидации) (ст. 282-2 УК РФ).

В этой связи вряд ли можно признать верным приговор, вынесенный молодому человеку, причинившему осенью 2005 г. вред здоровью посетителей синагоги на ул. М. Бронной. Из материалов СМИ следует, что подтверждено лишь националистическое (экстремистское) настроение человека, но никак не соответствующие мотив или цель.

Таким образом, уголовно-правовой инструментарий для борьбы с экстремизмом требует дополнительного осмысления и, вероятно, коррекции.

В последнее время часто раздаются призывы к коррекции уголовной ответственности за экстремизм путем расширения перечня уголовно-наказуемых деяний и увеличения размеров наказания. Не отрицая возможность таких изменений, целесообразно отметить следующее.

1. Уголовное право является крайней формой рефлексии государства на общественно опасное поведение индивида. Лишь при исчерпанности механизмом гражданского, административного и других отраслей права допустимо установление уголовной ответственности за те или иные деяния. Несоблюдение этого принципа влечет избирательность уголовной репрессии как по причине «компенсации строгости закона необязательностью его применения», так и по причине «невозможности объять необъятное» или невозможности переварить в органах правоохранительной системы все случаи экстремизма. Излишнее расширение уголовной юрисдикции есть способ отвлечения правоохранительной системы на негодный объект, что уже давно ясно по многим общеуголовным преступлениям.

2. УК РФ представляет собой систему норм. Выпячивание тех или иных общественных отношений допустимо только при исключительной ситуации в обществе и при поддержке общественности. В противном случае системность нарушается, кодекс «декодифицируется».

Например, часто предлагают превратить организацию экстремистского сообщества и участие в нем в тяжкое преступление. Это конечно, облегчит проведение оперативно-розыскной деятельности. Но на что, в соответствии с УК РФ, нацелено экстремистское сообщество? На совершение преступлений небольшой и средней тяжести (хулиганство, вандализм и пр.)! Неужели сам факт создания организации, нацеленной на совершение нетяжких преступлений, следует полагать тяжким преступлением?

3. Фактически рассматриваемые нормы призваны искоренять вредные проявления чуждой идеологии. Вряд ли пребывание за решеткой способно перевоспитать «отдельных отщепенцев из числа российских граждан». Советский опыт однозначно доказывает, что сосредоточение таких граждан в одном месте, пусть и за решеткой, активно способствовало превращению «случайных» антисоветских агитаторов в «махровых» антисоветчиков.

Устинков Андрей Владимирович. Кандидат юридических наук. Доцент кафедры уголовного права и уголовного процесса Академии ФСБ России.

Общая характеристика уголовной ответственности за экстремистские деяния и вопросы ее ужесточения | Журнал "Право и безопасность" | http://www.dpr.ru

Журнал "Право и безопасность"

Номер - 1-2 (18-19), Июнь 2006

Общая характеристика уголовной ответственности за экстремистские деяния и вопросы ее ужесточения

А.В.Устинков, Доцент кафедры уголовного права и уголовного процесса Академии ФСБ России

Отечественное уголовное право, как инструмент наиболее жесткой реакции государства на общественно вредное поведение человека, не осталось в стороне от борьбы с проявлениями экстремизма.

Явление экстремизма существовало испокон веков, и отечественное право, в частности, советское, удовлетворялось наличием норм, позволявших привлечь виновных не за сами экстремистские действия, а за их последствия или неизбежную составляющую их совершения (наличие оружия, антисоветской литературы и т.п.). Единственная норма прямого действия долгое время была оформлена в статью, криминализующую разжигание религиозной, этнической и прочей розни (вражды).

Ситуация кардинально изменилась в 2002 г., когда Закон «О противодействии экстремистской деятельности» получил детализацию в отраслевом законодательстве. В уголовном праве впервые за два последних десятилетия появились нормы, непосредственно направленные на борьбу с проявлениями опасной, вредной идеологии. Фактически уголовной ответственности удостоились следующие действия:

  • публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности;
  • организация экстремистского сообщества и участие в нем;
  • возобновление деятельности экстремистской организации, если эта деятельность ранее была запрещена судом (или организация по решению суда подлежала ликвидации).

Конечно, не утратила юридического значения и норма, устанавливающая уголовную ответственность за возбуждение розни/вражды (она поменяла название).

Таким образом, экстремистская деятельность и ее проявления с точки зрения полноты уголовно-правового регулирования были не только приравнены к традиционным групповым общеуголовным преступлениям, но и во многом превзошли их. Например, в результате нападений каждый год лишаются жизней примерно 6-9 тыс. наших сограждан. Но за публичные призывы к бандитской деятельности нет уголовной ответственности, как нет ее и за призывы к организации преступного сообщества. Нет ее и за призывы к совершению традиционных «государственных» преступлений.

Богатый уголовно-правовой инструментарий борьбы с экстремизмом остается слабо востребованным на практике в силу многих причин. Эти причины далеко выходят за рамки уголовного права, и речь сейчас не о них. На наш взгляд, целесообразнее обратить внимание на основные проблемы правоприменения этих норм.

Первая проблема - уголовная ответственность за сам факт создания организации или участие в ней (например, банды) реализуется крайне редко. Пока что экстремистская организация, банда или иное преступное образование не совершат «обычного» преступления, доказать преступность образования де-юре очень сложно. Поэтому наказуемость организации экстремистской организации или участия в ней превращается в дополнение к наказуемости «обычного» преступления, совершенного этой организацией. Вместе с тем установление уголовной ответственности за сам факт создания организации или участие в ней производит существенное воздействие на общественное мнение.

Вторая проблема порождена исключительно запутанной конструкцией ст. 280 Уголовного кодекса РФ (УК РФ), устанавливающей уголовную ответственность за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности. При сопоставлении данной нормы и ст. 1 Закона «О противодействии экстремистской деятельности» обнаруживается следующее. Уголовную ответственность влекут не призывы, например, к подрыву безопасности РФ или созданию незаконных вооруженных формирований, а призывы к тому, чтобы физические лица, организации осуществляли деятельность, направленную на подрыв безопасности РФ или создание незаконных вооруженных формирований и т.д.

Придерживаясь той же логики, сама по себе пропаганда исключительности той или иной, например, религиозной группы не есть призыв к осуществлению экстремистской деятельности, а возбуждение ненависти или вражды по признаку отношения к религии (ст. 280 УК РФ).

Суммируя сказанное, можно сделать вывод: ст. 280 УК РФ (публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности) устанавливает ответственность не за собственно проявления экстремистской деятельности, являющиеся призывами (пропагандой, демонстрированием), а за призывы к таким призывам.

Третья проблема связана с трактовкой ряда терминов, употребляемых в рассматриваемых статьях УК РФ или в нормативных актах, к которым кодекс отсылает. Применительно к теме нашей сегодняшней дискуссии, это, прежде всего, термин «религия» и образованные от него прилагательные.

Обратимся к достаточно богатому опыту применения ст. 280 УК РФ (возбуждение ненависти или вражды) и ее советской предшественницы. В формулировке этой статьи давно содержится указание на вражду по религиозному признаку, однако широко эта норма применялась лишь до 70-х годов прошлого века. Дело в том, что, например, разжигание вражды между католиками и православными не есть разжигание религиозной вражды, поскольку обе эти конфессии состоят в одной религии.

Четвертая проблема заключается в том, что эти преступления, все-таки идеологические. Без установления осознания лицом экстремистского характера своих действий уголовное дело или оперативный материал рассыпаются в пух и прах. Фактически приходится доказывать не только осознание, но и экстремистскую цель или мотив его деятельности. При недоказанности цели привлечение за общеуголовные преступления возможно лишь изредка. Исключение из этого правила образует, пожалуй, только норма о возобновлении деятельности экстремистской организации, если эта деятельность ранее была запрещена судом (или организация по решению суда подлежала ликвидации) (ст. 282-2 УК РФ).

В этой связи вряд ли можно признать верным приговор, вынесенный молодому человеку, причинившему осенью 2005 г. вред здоровью посетителей синагоги на ул. М. Бронной. Из материалов СМИ следует, что подтверждено лишь националистическое (экстремистское) настроение человека, но никак не соответствующие мотив или цель.

Таким образом, уголовно-правовой инструментарий для борьбы с экстремизмом требует дополнительного осмысления и, вероятно, коррекции.

В последнее время часто раздаются призывы к коррекции уголовной ответственности за экстремизм путем расширения перечня уголовно-наказуемых деяний и увеличения размеров наказания. Не отрицая возможность таких изменений, целесообразно отметить следующее.

1. Уголовное право является крайней формой рефлексии государства на общественно опасное поведение индивида. Лишь при исчерпанности механизмом гражданского, административного и других отраслей права допустимо установление уголовной ответственности за те или иные деяния. Несоблюдение этого принципа влечет избирательность уголовной репрессии как по причине «компенсации строгости закона необязательностью его применения», так и по причине «невозможности объять необъятное» или невозможности переварить в органах правоохранительной системы все случаи экстремизма. Излишнее расширение уголовной юрисдикции есть способ отвлечения правоохранительной системы на негодный объект, что уже давно ясно по многим общеуголовным преступлениям.

2. УК РФ представляет собой систему норм. Выпячивание тех или иных общественных отношений допустимо только при исключительной ситуации в обществе и при поддержке общественности. В противном случае системность нарушается, кодекс «декодифицируется».

Например, часто предлагают превратить организацию экстремистского сообщества и участие в нем в тяжкое преступление. Это конечно, облегчит проведение оперативно-розыскной деятельности. Но на что, в соответствии с УК РФ, нацелено экстремистское сообщество? На совершение преступлений небольшой и средней тяжести (хулиганство, вандализм и пр.)! Неужели сам факт создания организации, нацеленной на совершение нетяжких преступлений, следует полагать тяжким преступлением?

3. Фактически рассматриваемые нормы призваны искоренять вредные проявления чуждой идеологии. Вряд ли пребывание за решеткой способно перевоспитать «отдельных отщепенцев из числа российских граждан». Советский опыт однозначно доказывает, что сосредоточение таких граждан в одном месте, пусть и за решеткой, активно способствовало превращению «случайных» антисоветских агитаторов в «махровых» антисоветчиков.

Устинков Андрей Владимирович. Кандидат юридических наук. Доцент кафедры уголовного права и уголовного процесса Академии ФСБ России.